Последний Хольсунг - стр. 28

Оставалось прибраться. Тела бандитов отправились туда, куда они хотели положить убитого Сигурда – в погреб. Вход в это помещение был со двора, поэтому мне пришлось повозиться. Внутри было холодно, темно и пусто. Уходя отсюда навсегда, хозяева забрали с собой всё съедобное, так что два жмурика ничего здесь своим присутствием не оскверняли. Там я закидал их разным хламом, и со спокойной совестью закрыл за собой дверь. (Вот что мне стоило засов задвинуть, а в ушко для замка всунуть хотя бы гвоздь?) После этого я опять-таки ветошью стер, где мог кровь, а мокрые следы на полу, никак не желающие высыхать, присыпал толстым слоем опилок, найденных в подсобке. Изуродованные выстрелами двери я просто снял и выкинул во двор.

Спросите, зачем я всё это сделал? Чтобы привести сюда своих подопечных, конечно же! Я собирался их, как следует накормить, но понятно, не за тем столом, где сидели бандиты. У меня была мысль перенести трапезу в другое здание, но это было сопряжено с лишней вознёй, а к тому же трупы я всё равно хотел убрать – грех оставлять не погребённые тела, особенно если это враги, павшие от твоей руки.

Но вот, наконец, все возможные приготовления были сделаны, и я почти бегом припустил туда, где оставил пару деток, которые, впрочем, уже доказали что могут за себя постоять. Они нашлись именно там, куда я их спрятал, чему я был воистину рад. Они тоже обрадовались моему появлению. Так что в город мы вошли без лишних приключений, остановившись только чтобы набрать яблок, о которых я говорил. Беда поджидала нас на площади.

Едва мы дошли до центра города, и дети, как по команде задрали головы, рассматривая статую моего предка, с которой я снял тряпку, оказавшуюся женским бельём, взятым из разбитой витрины магазина, как Мяуки вскрикнула и запрыгала на одной ножке, а потом села на землю и стала рассматривать свою подошву, жалобно при этом всхлипывая.

Вот тут-то я проклял свою беспечность и глупость! Стёкла! Ну, конечно же, разбитая витрина! Сам-то я был обут в подобие сандалий, которые соорудил из башмаков, найденных на ферме. Но дети! Они же у меня ходили босиком, вот и доходились.

Наступать на плоские осколки стекла, лежащие на земле, не так опасно, как на бутылочные, но этот подлый осколок встал стоймя между камней и торчал вверх острым треугольным клином. На него-то и наступила бедная Мяуки, не отличавшаяся по жизни везучестью. Хорошо ещё, что девочка была лёгонькая, а то будь она хоть немного тяжелее, дело могло закончиться серьёзной травмой.

Теперь этот осколок торчал у неё из стопы, пронзив её в мягкой части. Я вознёс короткую пламенную молитву Создателю всего сущего, чтобы он не задел артерии и сухожилия, и быстрым движением вырвал мерзкую стекляшку из ноги девочки. Мяуки пискнула и подарила мне такой взгляд, от которого сердце облилось бы кровью у профессионального мучителя. Когда я сделал следующее движение в её сторону, она второй раз за сегодня зашипела по-кошачьи и отползла под защиту Сигурда, рухнувшего рядом с ней на колени.

– Что же делать?! – воскликнул мальчик почти плачущим голосом, и я увидел, как кровь отхлынула у него от лица. Не самый хороший признак.

– Надо промыть рану, – ответил я, как мог спокойнее, чтобы поселить в парне уверенность, что всё будет в порядке, если приложить максимум усилий. – Плохо одно – осколок узкий и длинный, а значит прокол глубокий. Грязь могла попасть вместе с ним внутрь, а она может вызвать воспаление и даже серьёзное заражение. Можно отсосать кровь из раны, и тогда есть надежда, что попавшая грязь тоже выйдет…