Последний Хольсунг - стр. 19

Но девочка только крепче вцепилась в ветки. Уверения, просьбы, уговоры не действовали. Было от чего почесать в затылке. Я даже подумывал срезать ветку, на которой она сидела выстрелом, но боялся перепугать малышку окончательно. К тому же стрелять сейчас мог только Сигурд, а я не посмел бы заставить парня направить оружие в сторону ребёнка. Мы совсем уже приготовились ждать, когда Мяуки упадёт от усталости, а это неизбежно произошло бы через несколько часов, но тут к нам на помощь пришёл случай.

Я как раз закончил раскладывать поверх нашей кучи плащи, чтобы ещё больше смягчить удар, когда Мяуки свалится, и тут сверху раздался птичий клёкот. Сигурд крикнул – «Орёл!», и тут же послышался треск веток, испуганный вскрик, после чего Мяуки приземлилась на приготовленную для неё кучу, как и положено – на все четыре лапки!

Прошёл, наверное, час или около того. Девочка с кошачьими ушками тихо спала, завернувшись в наши плащи, а мы с Сигурдом сидели возле костра, на котором аппетитно шкварчал окорок поверженного зверя. (Он был вполне съедобен, как съедобен дикий кабан или лось.)

– Неужели тебе ни разу не доводилось видеть такие уши у Ханса, помощника доктора? – спросил я, когда юный лорд выразил шёпотом своё удивление по поводу ушек Мяуки.

– Но он же вечно в своей шляпе, – пожал плечами Сигурд. – Я ещё ни разу не видел, чтобы он её снимал.

– Ясно. А между тем, он представитель народа коттеров, хоть и не любит говорить об этом.

– Так это название целого народа? А я думал, это его фамилия.

– Да, и фамилия тоже. Это я записал его на такую фамилию.

– Вы?

Я давно уже называл Сигурда на «ты», что ему по его собственным словам нравилось, но он меня продолжал называть на «вы», и обращался всегда почтительно, даже во время дружеской беседы.

– Да, я. Ведь именно я обнаружил его двадцать лет назад в корзинке у своего порога. Он был ещё совсем сосунком, и я выкормил его из соски, а потом отдал на воспитание доктору, потому что сам должен был уехать. Когда я вернулся, он был уже в возрасте Мяуки, и повсюду следовал за доктором. Коттеры очень привязываются к тем, кого любят, кто им нравится. Это их общая черта, несмотря на родство с кошачьими, у которых в природе есть доля приспособленчества. Правда Ханс утверждает, что у него с коттерами нет ничего общего, кроме ушей и хвоста.

– Почему?

– Он считает, что они его бросили, подкинули, как лишнего котёнка. Только я с ним не согласен.

– Но ведь так оно и было.

– Так-то так, но на самом деле котят под двери подбрасывают не кошки. Их подбрасывают люди, которые считают себя их хозяевами.

– Но ведь эти коттеры не совсем кошки.

– И не совсем люди. Точнее, они немного кошки, а в большей степени люди, но обладают повадками тех и других. Часто они живут среди людей, но тщательно маскируются при этом. В человеческом обществе друг с другом не общаются. О них вообще не так много известно. Ах, да – кроме ушей и хвоста у них есть втяжные когти на руках и ногах. В убранном виде они похожи на человеческие ногти, но всегда немножечко длиннее и уже. По этому признаку их узнают чаще, чем по ушам, которые прячут под шляпами и прочими головными уборами. Впрочем, когти они тоже часто прячут с помощью специального маникюра.

– Откуда же они приходят?

– Это неизвестно. Ни откуда, ни как, ни почему, ни зачем. Возможно, они из одного мира с этим зверем, которого мы сейчас едим.