Последний Хольсунг - стр. 1

Всем любителям кошек

(Это не про кошек)

* * *

Если б кто знал, как я люблю тихие спокойные вечера у камина! Может быть, если бы я смог поведать об этом людям, то есть, донести саму идею, они перестали бы мешать мне наслаждаться уютом моей гостиной, когда мне этого хочется. Нет, не буду утверждать, что такое происходит каждый день, но, увы, не каждый день я могу себе позволить то, что собирался сделать в тот раз. А собирался я всего-навсего посидеть в компании со своей любимой трубкой и графином вишнёвой настойки, любуясь языками пламени, пляшущими за каминной решёткой, и, не торопясь, разбирать средневековый алхимический трактат, повествующий о свойствах селитры.

Сколько в нём было ошибок и нелепостей! Сколько предрассудков, суеверий и совершенно необоснованных выводов. Но вот чем он был примечателен и ценен, так это потрясающей наблюдательностью и усидчивостью написавшего его безвестного исследователя. Впрочем, он не был безымянным. На титульном листе стояло – «Доктор Иероним Мангус». Кто он был? На этот вопрос врядли когда-нибудь будет найден ответ. Но, несмотря на то, что этот учёный был человеком Средневековья до мозга костей, рациональные суждения были ему не чужды. Так, например, он опровергал мнение о том, что лучшая селитра получается из мочи сильно пьющего епископа, но правильно замечал, что для этого дела больше подходит мужская моча, нежели женская, особенно после употребления пива, а детская практически бесполезна.

Итак, я отпустил всю прислугу, кроме дворецкого, который много лет жил со мной под одной крышей. Но и его я отправил отдыхать, а сам поместился в своё любимое кресло с фолиантом на коленях, трубкой в руке и графином на столике. И тут в мою дверь постучали.

Я поздно ложусь, и то, что я называю вечером, другие именуют глубокой ночью, а потому появление каких-либо визитёров в такой час, это само по себе нечто из ряда вон выходящее. А если принять во внимание, что мой дом стоит на отшибе, в глухом уединённом месте, куда и днём-то без проводника непросто добраться, а ночью по неосвещённой дороге, петляющей между скал это и вовсе немыслимо. Прибавим здесь непроходимые заросли кустов, куда легко зайти, а вот выбраться почти невозможно, и знаменитый бурелом, оставшийся после урагана, уничтожившего леса графства. Кроме того, на пути у возможных визитёров будут два кладбища, которые нужно правильно обходить, иначе… Но об этом потом.

Короче, если кто и решится нанести мне визит в такое время, то это либо доктор Кац со своим помощником, либо… Я уже решил, что об этом потом.

Убедившись, что этот тихий, но настойчивый стук не разбудил дворецкого, я решил не беспокоить старика, и пошёл открывать сам.

То, что это Кац, а не кто-либо из нежити, можно было понять именно по стуку, но всё же шансов ошибиться было 50 на 50, а потому я проверил на месте ли мой кинжал с клинком, разделённым вдоль – наполовину серебряным, наполовину стальным, и на всякий случай взял в руки палку, с которой обычно гулял по окрестностям. Не успел я спросить – «Кто там?», как из-за двери послышался торопливый шёпот моего старого знакомого:

– Ваше сиятельство! Умоляю, откройте! Вопрос жизни и смерти!

Вообще-то доктор Кац по другим вопросам не приходит, и, к сожалению никогда не преувеличивает. Поэтому я тут же нажал на рычаг, и засов, способный выдержать удар тарана, бесшумно отъехал в сторону. У меня есть система зеркал, которая как на ладони показывает стоящего перед дверью, но сейчас в темноте это было бесполезно. Давно хотел повесить над дверью фонарь, но на его свет обязательно слетелось бы множество всяких тварей, которых я вовсе не желаю видеть у себя в гостях. Кроме того, многие из таких нежелательных визитёров не отражаются в зеркале, а значит, я их просто не увижу, как с фонарём, так и без него.

Дверь открылась, и в слабом свете единственной свечи, которую я захватил с собой, предстал передо мной мой друг и семейный эскулап, низенький толстенький человечек в котелке, нелепом клетчатом пальто и с тросточкой. За ним высилась громада, состоящая, как я знал из одних мускулов и совершенно лишённая нервов (но не ума!), его помощник, от которого печально известный Франкенштейн драпанул бы без оглядки. Одет этот тип был, без преувеличений, романтично – широкополая чёрная шляпа, длинный, опять же таки чёрный плащ из-под которого выглядывали сапоги с пряжками, и снова длинный белый шарф, многократно обёрнутый вокруг шеи.

Я как-то сказал ему, что это может быть опасно – задушат в драке, но он только усмехнулся и поскрёб плохо выбритый подбородок пятернёй размером с лопату. Сейчас он держал в руках какой-то большой свёрток.

Я поднял руку с подсвечником и увидел, что снизу из этого свёртка торчат две ноги небольшого размера, в белых чулках и изящных красных башмачках с золотыми пряжками. Та-ак, уже интересно!