Последний день Славена. Том первый - стр. 24
– Из Свентаны[54]… Прямо с противоположной стороны той, с которой прибыл ты, и с вестями гораздо менее приятными, чем привезённые тобой. Я так думаю, глядя на твою новую гривну, что ты принёс приятные вести…
– Проходи, Ставр, мы тебя и дожидаемся… – сказал Годослав. – Даже если вести твои не самые радужные… А иных, насколько мне ведомо, ты привезти и не должен…
– Ты, княже, вижу, на манер франкских королей, решил обзавестись майордомом? – теперь в голосе волхва отчётливо прозвучали нотки неодобрения. – Это, если помнишь, опасно[55]…
– Каким ещё майордомом? – Годослав не понял.
– Раньше всем хватало доброго старика глашатного Сташко. А теперь… Добрый монах, то бишь, аббат Феофан – никак не привыкну к его новому званию! – ни в какую не хотел пускать меня к тебе. И не пустил бы, коли б я не пригрозил ему посохом.
Волхв впечатляюще потряс посохом, вполне способным заменить добрую дубинку и копьё одновременно. Кто сталкивался с этим орудием, хорошо знали его силу.
– У Феофана, насколько мне помнится, – засмеялся князь, – уже была возможность с твоим посохом познакомиться[56], можно сказать, на глазах у всего Хаммабурга…
– Вот-вот… Только потому и пропустил… Но многократно перекрестил при этом мою бедную усталую спину. И латинские молитвы вслед твердил. Словно бесов изгонял… Хотя, я слышал, у христиан процесс изгнания бесов – сложнейшая работа, к которой допускаются только особо избранные священники, да и то занимаются таким ремеслом только с позволения далекого от святости его святейшества Римского Папы.
– Чем больше этот преподобный Феофан жиреет, тем наглее становится, – недовольно проворчал Дражко. – Ничего, скоро найдётся и на него добрый честный человек, который не полениться монашескую прыть укротить…
– Уже нашёлся… – мрачно изрёк Ставр. – Хотя сам Феофан об этом и не догадывается… Всё, княже, идёт так, как ты и задумывал…
– Рассказывай! – приказал Годослав, и улыбка сразу ушла с его лица, не оставив следа. И князь-воевода увидел перед собой того самого Годослава, что встретил его сегодня в парадной горнице Дворца Сокола, измученного, может быть, даже несчастного.
– Рассказ мой, княже, короток. Узнал я, что ты просил… Аббат Феофан проявляет несвойственную ни одной на свете жирной горе прыть, и разгоняет сани настолько быстро, что они опрокидываются, поскольку возница с вожжами не дружит, точно так же, как с головой, по которой, бывало, частенько основательно молотили дубинками.
– Я строго-настрого наказал Феофану, что церкви будут строиться только по моему указу, и только там, где я скажу… – грозно сказал князь, хмуря и без того нахмуренное лицо, но глаза его при этом, как показалось князю-воеводе, довольно просинели.
– А он посчитал, что, поскольку ты разрешил открыть миссионерскую обитель в Свентане, то и церковь строить разрешил… И ладно бы где-нигде… Хотя там, в городе, сам, княже, небось, хорошо знаешь, места нет. У свентанцев семьи растут, а землю под постройку домов им не дают, потому и живут в тесноте по углам. Городок маленький, всё внутри стен… А в посаде[57] только купцов заезжих устраивают, которые при необходимости всегда могут вожжи в руки взять, и укатить в любую сторону, да зьдунов[58] с каменотёсами, потому как глину и камни никто воровать не будет… И Феофан, когда сам туда заявился, порешил строить церковь на храмовой площади. Прямо против главных ворот храма Свентовита…