Последние узы смерти - стр. 17

Кто не знал Киля, решил бы, что тот целиком ушел в игру. Каден знал иное. Ходы ко давались историку легко, как дыхание. Он мог за всю игру ни разу не взглянуть на доску и никогда, никогда не проигрывал. А та война, которую кшештрим вел сейчас сам с собой, не имела отношения к партии.

Сделав сорок ходов, он остановился, минуту изучал позицию, затем перевел взгляд на Кадена и продолжал, будто и не прерывал разговора:

– Возможно, ил Торнья и добивается ее перевода. Все это могло быть затеяно, чтобы вынудить тебя перевести ее в другое место.

Каден хмуро оглядел доску, словно искал ответа в сложном расположении фигур.

– Чтобы нанести удар, когда она выйдет из-под защиты стен тюрьмы?

– Сейчас Тристе стерегут, как никого во всей республике, – кивнул Киль. – Чтобы добраться до нее, даже проникшему в Рассветный дворец пришлось бы пройти пять запертых дверей и двадцать часовых. Такое препятствие не сбросишь со счетов.

– Сюда они прошли.

– Одна дверь, – напомнил Киль, – и трое стражников. Сегодняшнее вторжение могло быть лишь уловкой с целью напугать тебя. Позже придут и за Тристе, а если ты ее отпустишь, им не придется далеко ходить.

– А если мы оставим ее здесь, – возразил Каден, – ил Торнья, покончив с Длинным Кулаком на севере, доберется до нее вовсе без труда.

Киль кивнул.

От бессильной досады спокойствие Кадена дало трещину.

– Итак, переведи мы ее, мы проиграем, – выпалил он. – Оставь мы ее, проиграем.

– Все сводится к обвиате. Ты должен ее убедить. Возможно, она не знает способа, но его знает заключенная в ней богиня.

– Обряд ее убьет, – сказал Каден. – Разве не это обнаружили ваши воины тысячу лет назад?

Киль и глазом не моргнул:

– Она – тюрьма для Сьены.

– Она человек, а не тюрьма! Она не просила Сьену вселяться в ее тело и уж точно не вызывалась покончить с собой, чтобы выпустить богиню. Это убийство.

– Жертва, – поправил Киль. – Жертва богине. Богине.

– А откуда нам знать, – упорствовал Каден, – что гибель Тристе не покончит с присутствием богини в нашем мире? Ил Торнья ведь этого и добивается?

– Зависит от метода. Обвиате – не убийство, а обряд, в котором Тристе доброй волей соглашается отпустить свою богиню. Это не удар ножом в темноте. Обвиате даст Сьене время покинуть человеческую плоть целой и невредимой. Обвиате откроет ей безопасный путь из нашего мира.

– Это ты так думаешь, – сказал Каден, сверля кшештрим взглядом.

Киль небрежно кивнул:

– Я так думаю. Так было с младшими богами.

– А если ты ошибаешься?

– Значит, ошибаюсь. Мы действуем, исходя из доступных нам данных.

Каден отвернулся от историка, перевел взгляд на темные крыши Аннура и молча выскользнул из собственных эмоций в бесконечную пустоту ваниате. Теперь он проделывал это по желанию: на ходу, среди разговора. Сквозь прошедшие годы до него донеслись слова Шьял Нина: «Из тебя вышел бы хороший монах».

Внутри ваниате он стал недоступен давлению. Не осталось ни спешки, ни волнений – одни факты. Ил Торнья либо найдет способ убить Тристе – либо не найдет. Тристе согласится на обвиате – либо не согласится. Они отыщут способ освободить запертую богиню – либо не отыщут. А если они не справятся, если мир лишится наслаждений, разве это не будет похоже на великий покой ваниате?

– Выйди, Каден, – сказал Киль. – Не следует так надолго отрешаться от себя.