Последние парень и девушка на Земле - стр. 2

Мое сердце начинает биться так быстро, что его удары, кажется, сливаются в один неясный гул.

– Шериф, ну пожалуйста! Пожалуйста! Потом меня уже никогда сюда не пустят, а если и пустят, его там уже не будет. – Я растягиваю губы в шутливой улыбке, надеясь умаслить его. – Неужели последняя девушка в Эбердине не заслуживает последнего маленького одолжения? – Прежде я умела хорошо играть эту роль. Но долго я не выдерживаю, и моя улыбка гаснет. Моя нижняя губа начинает дрожать, глаза наполняются слезами. – В этом доме жил человек, который очень много для меня значил, и сейчас я могу попасть туда в последний раз. – Я сглатываю стоящий в горле ком. – Я знаю, что должна отпустить прошлое и жить дальше, знаю, что все кончено, просто мне очень тяжело. – Я вытираю глаза. – Вы лучше, чем кто-либо другой, должны это понимать.

Шериф вдруг отводит глаза. Он больше не может смотреть на мои слезы. Он вздыхает, оглядывается по сторонам, чтобы удостовериться, что вокруг никого нет, и полностью выключает рацию:

– Ладно, давай, но никому об этом ни слова. И я не шучу.

Я тру глаза тыльной стороной руки и энергично киваю.

Шериф изменяет курс и подводит лодку к месту, на которое я указываю, осторожно пробираясь среди плавающего по поверхности воды барахла: диванных подушек, герметичных пластиковых контейнеров, стульев из покинутых столовых, почтовых ящиков – остатков того, что раньше было чьей-то жизнью.

Когда мы подплываем вплотную к дому, я прижимаю руку к стеклу круглого оконца мансарды и заглядываю в спальню Морган в последний раз. Теперь эта комната, в которой мы так часто спали допоздна утром по субботам, наполовину заполнена темной водой.

Шериф Хемрик включает ручной фонарик и протягивает его мне:

– Ты ищешь что-то определенное?

Меня сотрясает такая дрожь, что луч фонарика, перепрыгивая с места на место, скользит по всей комнате, так и не попадая туда, куда я тщусь его направить. Я не отвечаю Хемрику, но да, я ищу что-то определенное, то, что принадлежит мне, – письмо, оставленное здесь специально для меня в герметично закрытом пакете со струнным замком, прикрепленным клейкой лентой к лопасти вентилятора на потолке комнаты моей лучшей подруги.

Двенадцатый класс должен был стать годом, когда я попрощаюсь с Эбердином, но попрощаюсь не навсегда. Я решила поступать в Бэрд, самый недорогой из колледжей нашего штата и к тому же находящийся всего в тридцати милях пути. Я собиралась приезжать домой на летние каникулы, в перерывах между семестрами, а может быть, иногда и на субботу и воскресенье, чтобы постирать свои вещи и увидеться с Морган и всеми теми друзьями, кого застану в городе. Само собой, это случилось бы, только если бы я получила стипендию и смогла платить за студенческое общежитие. Если же нет, я бы стала ездить туда и обратно на машине и проводить в своей старой спальне каждую ночь.

Поэтому мне, наверное, не стоит удивляться тому, как мне всего этого теперь не хватает. Не хватает даже тех вещей, которые злили меня до безумия. Например, красного сигнала светофора на Главной улице, первого и единственного светофора в нашем городке. Он всем казался совершенно лишним, ненужным, и большинство горожан спокойно на него проезжали. Но я готова поспорить, что, даже если в конце концов я поселюсь где-нибудь на другом конце земли, каждый раз, закрывая глаза, я буду видеть, как загорается этот красный свет, и у меня будет теплеть на душе.