Последние - стр. 25
– Во-он та – русская, а вон та – татарская. Или наоборот, – ординарец, бородатый дядька Семен Быстров, мобилизованный мезенский артельщик, в этих местах бывал, многое слыхал и на правах проводника рассказывает батарейным чердынские байки. – Сошлись тут как-то в давние времена русские с ногайцами. Бились, решали, кому землей здешней владеть. И оба войска насмерть полегли. Один к одному. Никого в живых не осталось. Ну вот, разобрали их по принадлежности кого куда и схоронили по сопутствующему обычаю. Над каждым похороненным войском выросло по роще.
– Кто ж хоронил, если полегли все? – спросил прапорщик Варзухин.
– Жители, – ничуть не задумываясь, ответил Быстров. – Кто еще?
– Так, значит, русские с татарами бились, а тут жители сами по себе проживали? – не унимался Варзухин. Был он мрачен, щурился на солнце отечными с похмелья глазками.
– Так и было. Жители всегда павших воинов хоронят.
– А за кого они были?
– Кто? – недопонял Быстров.
– Жители за кого – за ногайцев или за русских?
– За себя. Что непонятного?
– Охо-хо. Нас-то кто хоронить станет? – проворчал Варзухин и умер, повиснув в стременах.
Рядом с ним ткнулся в гриву своей невысокой лошадки Быстров. Слева и чуть сзади по колонне печорцев из засады бил пулемет красных. Бой получился долгий. Печорцы укрылись на поле за щитами снегозадержания. Красные, похоже, стреляли из школы, стоящей на пригорке над селом. Позиция была у них выгодная. Разрезали походную колонну пополам, как ножом масло. Хвост колонны, развернувшись, покатился отступать обратно в Ныроб. Остальные зарылись в снег, вступили в перестрелку. Артиллерийскую полубатарею удалось развернуть и дать несколько залпов по школе. Пулемет замолчал. Спустя некоторое время красные пошли в штыковую атаку. Штабс-капитан Чепурин, командовавший полубатареей, велел отступать. В этот момент граната упала на подводу со снарядными ящиками. Взрыв. После Артур ничего уже не видел и не помнил.
С противоположной стороны дело выглядело не так бестолково, как могло показаться внезапно атакованным печорцам. Выглядело дело так: «…Белые повели наступление в направлении на Искор кавалерийскими отрядами и командами лыжников при поддержке артиллерийского бомбометного огня. Превосходство сил вынуждает 133-й батальон к отступлению, и только упорство красноармейцев помогает сдерживать энергичное наступление белых, боем берущих каждую пядь земли. В настоящее время имею потери людьми, очень много обмороженных. Сегодня отправляю отряд 350 штыков и 30 всадников эскадрона Пермского губвоенкома», – телеграфировал 1 декабря из Чердыни командир 33-й бригады ВОХР Петров.
Отступивших белых – по мнению крестьян, это было английское войско – никто не преследовал. Убитые и раненые враги лежали вперемешку по всему полю. Когда стрельба закончилась, местные жители, прятавшиеся в подвалах и ледниках, вылезли из укрытий и, оправившись от первого страха, пошли за дорогу – собирать раненых. К тому времени живых осталось совсем мало – единицы. Мороз успокоил тех, кому не хватило пули. Тетка Матрена и квартирантка ее, беженка из Польши, прижившаяся в селе с мировой войны, отыскали живого красного бойца. Сильно стонал, тяжелый – домой тянули на волокуше. Глядишь, выживет, если фартовый.
Катерина знала, кого ищет. Надеялась, успел уйти с отступившими, но сердце подсказывало, он тут. Артур лежал, подмяв под себя одну руку и широко откинув другую, сам будто вмятый в стог сена. Вроде целый, крови нет, и дышит, только не смотрит и не откликается. «Контуженный», – поняла Катя и кинулась за волокушей.