Последние дуэли Пушкина и Лермонтова - стр. 23

Остаётся только добавить, что вновь перед нами пример того, что для многих, даже для таких дерзких дуэлянтов, как Толстой, имя Пушкина соединялось с Россией. Ну а Толстой хоть и был прозван «американцем» за своё путешествие в Америку, оставался патриотом, ни за что бы не променявшим Отечество.

Конечно, опасность дуэли была. И если бы Толстой благоразумно не уклонился, быть может, впервые в жизни, от поединка, Россия могла потерять Пушкина уже в 1826 году. Но, повторяю, Толстой был русским человеком, способным осознать, на кого предстояло поднять руку.

В кишинёвском обществе Пушкин вёл себя значительно более настойчиво и дерзко, нежели в Михайловском. Он словно испытывал судьбу.

За время так называемой южной ссылки Пушкин девять раз посылал вызовы на дуэль и трижды выходил к барьеру. Два раза оба противника промахнулись. Пушкин, разумеется, оба раза промахнулся умышленно. Один раз промахнулся противник Пушкина, а Пушкин от выстрела отказался.

Но прежде всего надо разобраться с самой «южной ссылкой» Александра Сергеевича Пушкина, которая стала уже неотъемлемой частью его биографии. А ведь это очередная выдумка ордена русской интеллигенции. Никакой южной ссылки не было. Была служебная командировка по линии коллегии иностранных дел.

Доказательства? Пожалуйста! Есть и доказательства, причём доказательства, приведённые добросовестными современниками, а не сомнительными некоторыми биографами, которые многое навыдумывали в угоду различного рода извращений биографии Русского гения.

Предыстория этой самой «южной ссылки», богатой дуэлями, была связана отчасти с тем, что в Петербурге, по свидетельству современников, Пушкину не сносить было головы, поскольку он частенько посылал вызовы на дуэли, которые чаще всего рассыпались на уровне их подготовки либо заканчивались пальбой в воздух и примирениями враждующих сторон. Но, как в случае с Рылеевым, представляли серьёзную опасность для жизни уже заявившего о себе поэта.

Всё это происходило уже после окончания Царскосельского Императорского лицея, выпуск из которого состоялся 9 июня 1817 года.

Назначение по выпуску Пушкин получил в Коллегию иностранных дел с чином коллежского секретаря (десятый класс из четырнадцати в табели о рангах).

Служба, как принято считать, сразу не задалась. Уже менее чем через месяц, 3 июля 1817 года, Пушкин подал прошение об отпуске и отправился с родителями, сестрой и братом в Михайловское.

Потом снова послужил немного и вскоре, спустя два года, взял новый отпуск. Для чего? Его снова и снова тянуло в Михайловское. На этот раз он отправился туда на месяц. Всего же он трижды побывал в этом имении до большой туда ссылки. Поездки напитали его древней ведической мудростью благодаря Арине Родионовне.

О службе же Пушкина в Коллегии иностранных дел Егор Антонович Энгельгардт (1775–1862), русский писатель и педагог, бывший директором Царскосельского Императорского лицея в 1816–1823 годах, писал: Пушкин «ничего не делает в Коллегии, он даже там не показывается».

Недаром впоследствии в ненапечатанных главах романа «Евгений Онегин» (ХХХ в) были обнаружены такие строки: