Последнее знамение - стр. 26

– Я не подведу вас, мастер, – вскинув на кожевника молящий взгляд, скороговоркой произнес Дезмонд. Рот Густава покривился.

– Посмотрим, – протянул он, возвращая под прилавок почти опустевшую коробку с выручкой. Он оставил лишь немного денег для сдачи, остальное, как обычно, собирался унести и припрятать. – Ладно, работай. И не проворонь покупателей. Ты бы их громче зазывал, что ли? Иначе на твою кислую физиономию никто не поведется.

– Я все сделаю, мастер.

Дождавшись, пока кожевник удалится, Дезмонд решил снова провернуть свой трюк: притянуть к себе нитями нескольких человек, на ком нет красного. Этот прием не всегда работал: некоторые люди, не понимая, почему пришли, быстро разворачивались и уходили, однако некоторым становилось неловко, что они долго толклись у прилавка кожевника, и они покупали какую-нибудь мелочь вроде кожаного браслета или шнурков.

Дезмонд знал, что можно попытаться влезть им в сознание и заставить купить что-то подороже, но он слишком боялся обнаружить себя, поэтому предпочитал не рисковать. К тому же здесь, на Рыночной площади, ему тяжело было каждый раз скрывать расплату от покупателей. Сбылась мечта Мальстена Ормонта: Дезмонд переживал расплату молча, не позволяя себе издать ни звука. Максимум, что он себе разрешал, – это привалиться к деревянному столбу, поддерживающему крышу лавки, но в таком состоянии его мог застать Густав и снова отругать за «кислую мину». И, разумеется, в который раз напомнить, что в подмастерья он попадет, только если «покажет себя молодцом». А это значило, что произойдет это не сегодня и не завтра. Следовательно, еще какое-то время придется работать без оплаты, а лишь за кров и еду, помогая при этом жене кожевника по хозяйству после целого дня за прилавком.

Что значило «показать себя молодцом», было непонятно. Дезмонду не нравилось, что эта фраза всегда звучала свысока, как будто нужно было из кожи вон лезть, чтобы заслужить себе работу. Впрочем, отчасти так оно и было: после налета на Малагорию на материк хлынула целая толпа беженцев, разбредшаяся по городам и селениям. Многие из них были готовы на все ради работы, им не хватало жилья, кому-то недоставало денег даже на еду, не говоря уже о налогах, которые необходимо было отчислять в королевскую казну.

Дезмонд понимал удачливость своего положения, однако работа казалась ему утомительной, он постоянно мерз в условиях неприветливой зимы материка и ничего не мог поделать с печатью уныния на своем лице, которая появлялась то от жалости к себе, то от расплаты. Его работодателю это уныние не нравилось, он требовал благодарности и воодушевления, которых Дезмонд совсем не испытывал.

Единственное, что он испытывал практически беспрестанно, это страх. Он постоянно думал, что его арестуют, раскроют и будут пытать, хотя за все время, проведенное на материке, никто из Культа не заинтересовался им.

Просыпаясь по ночам в поту, Дезмонд долго не мог прийти в себя, чуть не плача от одиночества и собственной незащищенности.

Я хочу снова быть в безопасности. Боги, я просто хочу снова быть в безопасности, прошу! – думал он, но боги оставались глухи к его мольбам.

Изо дня в день Дезмонд пытался придумать, где найти укрытие от Культа и других возможных напастей, но в голову не приходило ни одного варианта. Теперь, когда Бэстифар умер, никто не мог гарантировать ему той безопасности, что несколько лет была у него в Малагории. Он мог попробовать найти работу на более выгодных условиях, но не понимал, что и где искать, ведь он толком ничему не был обучен. К тому же бросать столь удачно подвернувшуюся работу и искать счастья в другом месте было слишком страшно.