Последнее лето. роман-приключение - стр. 13

– А папа твой – он из тех, из первых? Кто устал от войны?

– Э, нет – Самир усмехнулся – Папа был первым полицейским комиссаром, которого прислали сюда смотреть за городом. Он что-то там нагрубил своему начальнику, или ослушался приказа, и его сюда как бы сослали из столицы, с глаз долой. Его страшно здесь не любили вначале. А потом он подружился с одной семьей. Они приняли его, как сына – папа тогда молодой очень был. Он полюбил их дочь, маму мою, и женился на ней. После этого его хотели отозвать в столицу. А он не стал возвращаться, взял и уволился со службы. Вот так.

Я тоже закурила. Баар тяжело дышал за оградой, как будто, слушая эту историю, пережил все заново.

– Пойдем уже, а?

– Пойдем. Слушай, а у вас в кемпе много туристов?

– Здесь вообще нет туристов – с некоторым раздражением пояснил мне в очередной раз Самир – Только серферы и еще люди, уставшие от войны. Только те, кто знает про это место от других, которые знают про это место.

– А разве война здесь еще идет?

– Война во всем мире идет. В основном в головах. Это самая страшная война. Ну, так папа говорит – Самир протяжно сплюнул на дорогу – Мне эти, с войной в башке, не нравятся. Да и ты держись от них лучше подальше. Хотя среди них много иностранцев. Может, есть и твои… Но пока в себя не придут, от них надо держаться подальше нормальному человеку.

– Почему?

– Потому что чужое несчастье – как болезнь, им легко заразиться.

Мы завернули за очередной пыльный угол и вдруг оказались у ворот кемпа. Над ними красовалась поблекшая вывеска: «The Flying Kangoroo».

– Летающий кенгуру? – усмехнулась я.

– Да, так меня мама называет… Называла… раньше. Не важно. Эй пап! Пап, салям!

За воротами располагался большой зеленый двор. Посреди двора стояла беседка. Ее тростниковая крыша напоминала растрепанную волосатую голову. В беседке, в плетеном кресле сидел красивый высокий старик. А рядом, в гамаке, болтался беззаботного вида парень в полицейской форме. На столике между ними был небольшой изящный кальян и две стеклянные кружки с чаем. В неподвижном воздухе стоял сладковатый запах дыма.

Красивый старик сдвинул брови и с достоинством кивнул мне. Парень в форме смутился, поспешно вылез из гамака и сделал грозное лицо. Лицо, правда, вышло скорее обиженным, а сцена – уж очень смешной, я с трудом удержалась.

– Это господин Хассан, наш новый комиссар. Здесь их каждые два года меняют, только имена успевай запоминать… – вполголоса сказал мне Самир. – Пошли, я на кухню, покажу тебе все по дороге.

В моей комнате в «Летающем Кенгуру» были кровать, вешалка и все. Комната, чтобы не засиживаться в комнате. Дом, чтобы не оставаться дома. Я кинула рюкзак в угол и прилегла на пять минут.

Проснулась я часа через три. На улице было уже темно. По всему двору светились цветные огоньки. Это были светильники странной формы, напоминавшие кривоватые груши. Стеклянная основа была обклеена осколками плитки и керамики разных цветов.

– Эти лампы один бедуин делал. Старенький совсем и странный – Самир откуда-то возник и заметил мой интерес – То неделями пропадал где-то, то вдруг появлялся, целыми днями бродил по набережной и говорил всем Welcome! Он подбирал на стройках и на пляже всякий плиточный и стеклянный мусор, складывал в свой мешок, говорил, что у красивых осколков обязательно должна быть новая жизнь, надо просто придумать, как собрать их вместе правильно. Он много странного говорил, его считали… Ну, типа божьим человеком. Кормили, дарили одежду, деньги… Он в ответ улыбался и бормотал что-то, или просто говорил