Последнее купе - стр. 9
– Я тебя еще обижу, – успокоил его Жора. – Показывай колоду, Вирус.
– Ахтунг, ахтунг, – сказал Гоша Липкин, бросая в сторону Назарова выразительный взгляд. Жоре было не до них. Он смотрел на Вируса.
Вирус собрал колоду, аккуратно перетасовал, разровнял края, затем положил рядом с собой и спокойно сказал:
– В общем, сделаем так, Жорик. Сыграем с тобой еще в одну игру. Если с картинками что-то окажется не в порядке, если ты обнаружишь там пол-колоды королей или что-то в этом роде – ты садишься в эту машину и едешь домой, машина твоя. А мы пойдем на озеро пешочком. Ну а если вдруг окажется наоборот.
Вирус поднял глаза. Глаза были красные, почти без белков.
– …то я тебя убью, Жорик. И закопаю вот под этой сваей.
Зебра продолжал насвистывать в небо. Пилот лопал бутерброды один за другим. Жора молча взял колоду и стал раскладывать на кучки. Руки одеревенели. Десятки отдельно, шестерки отдельно, так. Спокойно. Дамы, дамы, тузы. Вдруг Липкин заорал как резаный:
– Играть научись сначала, лапоть!..
Он резким движением вырвал колоду из Жориных рук и швырнул в костер.
Секунды две или три Жора тупо смотрел, как пузырится декольтированное платье на пиковой даме, как обугливаются розовые пухлые щеки и вянет букет в тонких руках. Потом увидел Гошу – тот все еще продолжал что-то пьяно выкрикивать, – схватил его за ворот рубашки, встряхнул несколько раз. Врезал.
Липкин свалился, как подрубленное дерево, опрокинулся в костер, подняв тучу искр и пепла. Жора наклонился, поставил его на ноги, снова встряхнул – и снова врезал. Прежде чем Гоша успел во второй раз приложиться лопатками к тлеющим углям, какая-то хреновина на короткое мгновение мелькнула перед Жориными глазами. Вспышка. Жора вдруг оказался на капоте машины в позе «милый, я твоя», перед ним стоял Назаров с бешеной помидорной рожей, в руке он держал бутылку с этикеткой «Попов». На этикетке была кровь.
Зебра на заднем плане вытягивал из джинсов кожаный ремень с массивной пряжкой «501» и не спеша наматывал его на кулак.
Пилот сидел, сложив по-турецки ноги, доедал последний бутер. Он вытирал о штаны широкий складной нож.
– Значит, такая игра? – выдавил Жора. Передний зуб шатался. Из разбитого носа затекало что-то теплое и кислое. – Ну давай, скоты. Давай. Поиграем.
Радиатор «фольксвагена» находился в нескольких метрах от Жориных ног. На месте знаменитой аббревиатуры WV зиял черный провал, как пушечное дуло. Зебра в конце концов вышел из машины, отошел подальше, стал прикуривать. У него долго не получалось – вместо губ повисли два красных вареника, разбитые руки тряслись. Потом вышли Назаров и Пилот. Гоше Липкину пришлось остаться в машине – Вирус не пустил.
– Если положа руку на сердце, – кричал Вирус, перекрывая ревущий на холостых оборотах мотор, – то водитель из меня так себе! Хреновый я водитель, слышишь? Особенно под газами!.. Алло? Ты живой, Жор?
Жора стоял, прижавшись спиной к свае, как каскадеры прижимаются к стене здания, переступая по узкому карнизу. Руки и локти его были скручены сзади проволокой, что-то вроде буквы «г». Г – это значит «Гоша». Потому что проволку нашел Гоша Липкин, он же и прикручивал – чуть не до кости тянул, старался. Шея тоже прикручена. Чтобы не убежал.
Перед этим Жору били. Он стоял, руки буквой «г» за спиной – а его били. Назаров бил, у которого рожа из помидорной превратилась в баклажанную, и правый глаз совсем спрятался под мясом, будто его там и нет. Липкин бил, у которого волосы остались только надо лбом, а нос смотрел строго вправо. Зебра бил. И Пилот бил. А Вирус – не бил, он кое-что придумал.