Последнее испытание - стр. 65

По версии Лепа, он немедленно проинформировал обо всем своего отца. Леп и Кирил договорились, что, когда Леп вернется в понедельник с проходившей в выходные в Сиэтле конференции, отчеты будут предоставлены группе независимых экспертов. Они осуществляли контроль за проведением клинических испытаний лекарства прежде всего с точки зрения безопасности и могли расшифровать и проверить отчеты на предмет того, являются ли случаи смерти пациентов результатом использования «Джи-Ливиа». Однако в понедельник Кирил сообщил Лепу, что использовал комплект кодов «ПТ» для экстренных ситуаций и расшифровал данные сам, что было явным нарушением правил, установленных до начала испытаний. Затем Кирил позвонил Венди Хох, а после разговора с ней заявил, что они с ней определили: данные об этих внезапных смертях не что иное, как технический сбой в компьютерной системе, в результате которого зафиксировали смерть пациентов, которые в действительности просто выведены из числа участников исследования. Доктор Хох внесла соответствующие коррективы в базу данных.

Рассказ Иннис имел не столь катастрофический для Кирила характер, как версия Лепа, но все же подтверждал наиболее важные моменты того, что сообщил адвокату сын главного фигуранта обвинения. Доктор Макви поведала Стерну, что в какой-то момент – это было в сентябре 2016 года – Кирил сказал ей, что он обеспокоен данными клинических испытаний «Джи-Ливиа». Через несколько недель, когда она спросила его об этом, Кирил сказал ей, что проблема решена. Больше она никогда про это не вспоминала. Этот разговор всплыл в ее памяти только тогда, когда следователи начали задавать ей вопросы.

– А Кирил говорил вам о том, что, как он выяснил, все дело было в компьютерном сбое? – интересуется Стерн.

– Он сказал на эту тему всего несколько слов, Сэнди. Честно говоря, мы с ним в то время уже почти не разговаривали.

Несомненно, из-за Ольги, делает про себя очевидный вывод Стерн.

– Понимаете, – продолжает Иннис, – это был разговор на бегу. Помнится, я спросила его о делах только потому, что мы на какие-то секунды остались с глазу на глаз, и я искала подходящую тему, чтобы перекинуться с Кирилом хоть словом. С таким же успехом я могла бы заговорить с ним о погоде.

– Как я понимаю, он не сказал ничего такого, что не вязалось бы с его утверждением о компьютерном сбое и ошибке кодирования. Верно?

– Да, пожалуй. Но я не знаю, что он имел в виду, когда сказал, что проблема решена.

– Ладно, Иннис, позвольте мне спросить вас еще вот о чем. За все те годы, в течение которых вы работали бок о бок с Кирилом, вам приходилось когда-либо видеть, чтобы он фальсифицировал данные?

– Нет, не могу этого сказать. Знаете, когда я познакомилась с Кирилом, он уже был очень большим человеком – и получал наслаждение от этого. В лаборатории на него работали тысячи сотрудников. Он председательствовал на всевозможных мероприятиях. Но реальной научной работой – исследованиями, оценкой их результатов, фиксацией данных – занимались другие.

– Но все же вы считаете его великим ученым, разве нет?

– Я рассматриваю Кирила как великого человека. Как ученый он обладает интуицией и умеет разглядеть перспективные направления. Какой он медик, одному богу известно. А вот в искусстве получения грантов ему нет равных. Но можно ли его назвать