Последнее дело инквизитора. Полюбить Тьму - стр. 36
Видимо, кто-то пытался перегрызть ему глотку. Но что-то пошло не так.
Тристан шагнул в комнату, и навстречу ему жарко пахнуло десятками сладких ароматов, соткавшихся в темноте в один неповторимый запах. Густав, у которого было чрезвычайно острое чутье, расчихался, заворчал и отступил назад, утирая градом катящиеся слезы.
— Ваша милость, — пробормотал несчастный оборотень. — Пожалуй, мне лучше тут побыть. Там своими чиханиями — апчхи! — я вам испорчу все переговоры — апчхи! Но если что, я на страже!
Оборотни герцогини кивнули ему — да, да, это хорошая идея! — и дальше в комнату к таинственной хозяйке Тристан прошел в сопровождении лишь своих сыновей.
Комната была погружена в полумрак, освещали ее лишь свечи, много-много ароматических свечей, от запаха которых тотчас же заломило виски. В это пятно света и вынырнули инквизиторы, сначала Тристан, потом Алекс, затем Рэй. Впрочем, близнецы ступили в круг света почти одновременно, молчаливо и зловеще.
Перед ними чуть колыхались от теплых потоков воздуха тонкие прозрачные занавеси. За ними, в мерцающей полутьме, виднелся черный силуэт стройной женщины в широкополой шляпе, с густой вуалью. Кажется, она нервно курила; в темноте ее тонкая рука плавно поднималась, и за колышущимся мраком вспыхивала алая искра на кончике сигареты, вставленной в мундштук.
«Как она тщательно охраняет свою тайну!» — усмехнулся Тристан. Но вслух ничего такого не сказал, конечно.
— Доброй ночи, — вежливо произнес он, кланяясь. — Мне сказали, вы хотите меня видеть?
Некоторое время женщина молчала, рассматривая всю компанию. Нарядного Тристана, волосы которого сверкали в полутьме серебром. Белоснежного Алекса, на пальцах которого красовались серебряные инквизиторские когти. И напряженного Рэя, на груди которого поблескивал священный инквизиторский знак.
— Великолепно! — насмешливо произнесла она, наконец. — У меня словно в глазах затроилось! Значит, натаскиваете своих щенков, инквизитор? Учите их пускать кровь?
Голос у нее был словно шорох змеиной кожи о песок и камни. Но, вероятно, это Тристану лишь показалось, потому что Герцогиня говорила громким шепотом, и ласки в ее словах было меньше, чем воды на дне заброшенного колодца.
Однако, было кое-что еще.
Кошачье бесстрашие, круто замешанное на… страхе. Это когда кошка, трусливо прижав уши, нахально крадется к куску мяса, чтобы стащить его. Крадется и знает, что ей быть битой, если попадется. Но жажда показать свою наглость и жажда получить желаемое сильнее страха.
Вызов. Она бросала вызов инквизитору.
— Обучаю профессии, Ваше Высочество, — сдержанно ответил он. — Защищать честных бюргеров от… нечестных.
— И каково это, — так же яростно, как кобра перед броском, прошипела она, — учить собственных детей убивать?
— Страшно и тяжело, — без промедления и не колеблясь, ответил Тристан. — Но это не мой выбор. Это их решение. И всегда ведь можно сделать шаг назад. Не так ли?
Герцогиня смолчала, а вместо нее ответил Алекс.
— Не так, — его кроткий голос в душной ароматной полутьме звучал жутко, как голос смерти. — Инквизиторское служение невозможно оставить, если это твой истинный путь.
— Маленький упрямый фанатик, — прошипела женщина, устало опускаясь в кресло. Заскрипела кожа, силуэт женщины слился с темнотой. Осталась различима только ее тонкая изящная ручка, свешивающаяся с подлокотника кресла, с зажатым меж пальцев мундштуком.