После развода. Нежданное счастье - стр. 7
Сбрасываю пиджак, оставляю у порога туфли и иду на крик. В детской две незнакомые женщины, одна молодая, которая бродит по комнате с малышкой на руках, другая в возрасте, дает советы. В ее руках две бутылочки, с водой и смесью. Но малютка отвергает все, заливаясь еще громче.
− Можно, я покормлю? – оглядываюсь на Романа Александровича.
− Нужно, кажется… − он растерян и расстроен.
− Где ванная? Мне нужно…
− Там. Я провожу.
Через минуту я снова в детской. Подхожу к няне, протягивая руки. Меня потряхивает и что−то вроде счастья разливается теплой волной по телу.
− Марьяша… малышка моя… − шепчу, принимая ребенка.
Взглядом нахожу кресло−качалку, усаживаюсь в него и прикладываю малышку к груди. Девчушка замолкает, сосет молоко, чуть всхлипывая. А мне так хорошо, боль и тяжесть в груди уходит. Даже чуть не застонала.
− Идите, чаю выпейте, мы тут сами, − тихо говорит отец ребенка, и следом скрип двери.
Сам не уходит, садится на диван, позади кресла. А я разглядываю маленькое личико, такое красивое. Нахмуренные светлые бровки, воспаленные глазки непонятного еще цвета, обрамленные длинными ресничками.
− Девочка моя… не надо плакать… − поглаживаю бархатные щечки и в ответ мне тяжкий вздох. Маленькая, а уже тяжко в жизни. – Ну все… все…
Покачиваю кресло. Потом дотягиваюсь до детского одеяльца, висящего на кроватке. Укрываю ребенка. Через какое−то время она засыпает, изредка почмокивая. А я все еще не готова выпустить из рук теплое расслабленное тельце.
− Лидия, может уложить Марьяну в кроватку? – спрашивает мужчина, а я только теснее прижимаю девочку к себе. – Заснула, наконец.
Потом встаю, подхожу к кроватке и аккуратно укладываю в нее ребенка. Стою недолго. Оглядываю комнату. На тумбочке вижу молокоотсос в упаковке. Приходит мысль.
− Можно я этой штукой воспользуюсь? – спрашиваю хозяина и тот кивает.
Через несколько минут я отдаю полную емкость с молоком, чтобы убрали в холодильник. И мне полегчало, пусть ненадолго, но все равно.
Приходит няня, а Роман Александрович ведет меня в кухню.
− Мам, покорми Лидию, − просит он женщину, которая была в детской, когда мы приехали.
− Я Вера Дмитриевна, − улыбается она, − какое счастье, что Ромочка вас нашел.
Суетится, собирая на стол. А я оглядываю себя и мне неловко. Блузка в пятнах от молока.
− Ма, Лидия не кормилица, просто знакомая… она с Полиной вместе в роддоме была.
− А… понятно. А как же мы теперь? Ведь Марьяна не может…
− Я оставила молоко на ночь. А потом передавать буду, − успокаиваю женщину, − я работаю в фирме Романа Александровича. А у Полины молоко так и не пришло? – интересуюсь. Ее нигде не видно, может отдыхает в своей комнате.
Женщина переглядывается с сыном, потом он садится рядом, тоже ужинать.
− Нет Полины. Я приехал в роддом, а она мне оставила дочь и записку, − мрачно поясняет Роман. – Уехала. Не нужны мы ей.
− Как же так? – у меня в голове такое не укладывается. Потом вспоминаю, как она не хотела, чтобы ребенка приносили, а потом и вовсе сбегала от нее, я ухаживала за девочкой. – Простите, я не хотела…
− Ну так, она и беременеть не хотела. Я хотел ребенка. Она едва дождалась, пока дочь родится. Я думал, увидит ребенка и все наладится. Но нет. Что поделать, сами вырастим.
Мне кусок в горло не лезет. Полине такое счастье Бог дал, а она его отвергла.