После развода. Нежданное счастье - стр. 13
− Да ладно… жизнь продолжается, оказывается. Постоянно думать о трагедии невозможно, особенно тебе, или еще кому−то… − не могу толком найти нужные слова. – Может, встретимся? Ну… раз у тебя выходной.
− А давай! Говори, где.
− Я в парке, там, где в кафе твой день рождения отмечали.
− Ну все, жди. Через пятнадцать минут подъеду, − обещает Марта, и мне сразу спокойнее становится на душе.
Я смогу с ней поделиться своими горестями. Она всегда выслушает и даст дельные советы, успокоит. У подруги есть пятилетний сын Артем, и вот снова беременна. Про отца ее сына не знаю, ни разу не видела, сама Марта говорит, что не стоит он нашего внимания, так, мимолетный−залетный типчик.
С ролью матери−одиночки подруга справляется отлично. Работа в хорошей платной клинике, надежная няня, что еще нужно? И сама красавица, всегда ей завидовала, высокая, стройная, роскошные блондинистые волосы и добрые карие глаза.
Я на ее фоне чувствую себя чуть ли не невзрачной. Познакомились с ней в клинике, где пытались продлить жизнь моей маме. Марта была медсестрой у ее лечащего врача тогда. Она очень поддерживала нас с папой, находила такие слова, которые ослабляли мнимую вину за болезнь мамы, готовила нас к скорому ее уходу.
И вроде было легче. Мы с папой держались друг за друга, и вместе за Марту. Но он почти не спал, проводя каждую свободную минуту у постели умирающей мамы. В итоге сам погиб за два дня до ее смерти.
Просто сел за руль, чтобы поехать домой из клиники и немного поспать. Но заснул раньше, чем доехал. Я похоронила родителей в один день, и всегда предпочитала думать, что они тогда оба погибли в аварии. Отсекла страшную болезнь мысленно. Думать про аварию не так страшно.
Я и вспоминать все это не хочу, но само лезет в голову. Вот как сейчас. Глубоко вдыхаю и выдыхаю. Теперь и моя малышка с ними…
Вдруг вижу, как по аллее легко шагает моя красивая подруга. Белые волосы развеваются, сама улыбается, видя меня. Встаю ей навстречу. Смахиваю скудные слезы, вытираю тыльной стороной ладони влажные глаза, и тоже пытаюсь улыбнуться.
− Здравствуй, дорогая, − быстро обнимает меня, чмокает в щеку, я тоже тычусь неуклюже. – Что такое? Почему глаза на мокром месте?
− Да так… вспомнилось, − шепчу, чувствуя себя виноватой, что порчу настроение подруге, вон как сдвинула красивые темные брови. – Пойдем в кафе? Мне есть, что тебе рассказать.
− Погоди. Тебе какие препараты назначили после родов? что−то ты мне не нравишься.
− Никакие. Я отказалась от антидепрессантов, сейчас пока не могу их пить, − признаюсь, и знаю, что сейчас отругает.
− Это еще почему не можешь?
− Да я девочку одну кормлю, − объясняю Марте, а та еще больше хмурится. Рассказываю ей о Марьяне. – Ну не могу я бросить малышку, у меня просто совести не хватит.
− А о себе ты когда думать начнешь? – сердится подруга, но я не слушаю, тащу ее под руку в кафе, быстро рассказывая, что больше не могу жить с мужем, подала сегодня на развод. – Вот это новости! Молодец! Пусть валит, мы тебе такого красавца найдем, закачаешься.
− А себе нашла? – киваю на живот Марты, и она снова поджимает губы, цокает языком.
− Нет… папашка все тот же. Пересеклись почти три месяца назад, и вот… вспыхнуло что−то, щелкнуло или перемкнуло. Да ну его, уже давно смылся, и на горизонте не видать. А мне и так хорошо. Не будем о нем.