После развода. А любит он совсем другую - стр. 33

Гордей подходит ко мне и садится на корточки рядом, тянется к коту, кладет руку ему на голову, ведет по спинке, животу.

Тот дергается, не дает себя трогать.

— Оливка… А ты возила хоть раз своего питомца в ветеринарку? — поворачивается ко мне с таким выражением на лице, будто я маленький ребенок.

— Нет. А что?

— А то, что, если бы ты привезла его к ветеринару, там бы тебе наверняка сказали, что это не кот, а кошка. И твоя кошка сейчас рожает.

У меня от лица отливает кровь.

— В смысле кошка?

— А вот так, — разводит руками. — Как ты не заметила?

— Слушай, ты видел ее шерсть? — чуть ли не выкрикиваю в панике. — Да она же не подпускала меня к себе все это время! Не давала тискать! А вот ты почему не заметил?

— Олив, я держал ее на руках раза три, — спокойно отвечает Гор. — И живота не видел.

— О боже, что же теперь делать? — вскакиваю на ноги и принимаюсь ходить из угла в угол.

— Ну как минимум перестать называть ее котом.

Резко поворачиваюсь к Гордею:

— Твое остроумие сейчас неуместно! — рявкаю на него.

Покровский приваливается спиной к ванной и смотрит на меня бесяче-спокойно.

— Соберись, истеричка. И принеси парочку ненужных полотенец или простыней.

Убегаю к шкафу, переворачиваю его и нахожу там нужное, возвращаюсь.

— Кидай туда, а я положу ее сверху.

Гордей бережно поднимает кошку, укладывает на полотенца.

Мы с ним садимся друг напротив друга, замолкаем.

Я вздыхаю и смотрю на кошку с печалью:

— И ты туда же…

Все вокруг беременеют, но только не я. Хотя откуда у меня взяться ребенку, не от святого духа же.

Гор складывает руки на груди и отвечает мягко:

— Не переживай, Оливка, и у тебя будет.

Поджимаю губы.

Ему не понять.

Когда у кошки начинаются роды, Гордей остается со мной. Непонятно, кого он поддерживает больше — кошку или меня.

Полночи он рядом. И я благодарна ему за это. Я бы сама не справилась.

Когда все заканчивается, он садится рядом со мной, поворачивается, утомленно улыбается и протягивает руку, отводит от моего лицы волосы, выбившиеся из косы.

— Ты большая молодец, Оливка. Теперь вы с кошкой матери-героини.

Смотрю на Гордея и будто вижу его иначе, под другим углом.

Взгляд вдумчивый, такой глубокий, что, кажется, в нем можно утонуть. В зеленых глазах столько доброты и нерастраченной нежности.

Отдаю ли я себе отчет в своих действиях? Вряд ли.

Но я первая тянусь к нему и целую.

Новинка нашего литмоба_после_развода Ольги Тимофеевой и Яны Мосар
После развода. Дочки-витаминки от бывшего мужа https://litnet.com/shrt/PgPw
– Шмыкозявки цыц, вы чьи? – Давид кивает на моих четырехлетних дочек-близняшек.
– Ее, – тычет в меня указательным пальцем Вита.
– Шам шмакозявка, шапливый баклажан! – бурчит Аминка. – Ты нам решторан раздавил, и теперь у наш нет меню!
Не слушает их. Переводит на меня взгляд.
– Твои? – переспрашивает, будто не верим им.
– Мои!
– Это ты сказала на моей машине нацарапать “ХУ”?
– Я не успела еще одну букву дописать, – заявляет Вита.
– Какую? И краткое?
– А я еще не знаю, как она называется.
– Кто будет оплачивать удаление этой наскальной живописи? – кивает мне.
– Да у тебя страховка все покроет, – заступаюсь за дочек. – Зато на всю жизнь запомнишь, что у нас во дворе не паркуются на тротуарах.
– У вас? А вы что, тут живете? – кивает на дом.
– Да.
– Надеюсь, не в этом подъезде?