После предательства - стр. 23

Тяжело сглотнув, качаю головой.

Мой ребенок? Что, черт возьми… Сдавливаю челюсти, чувствуя, как раздражение начинает зудеть под кожей.

– Это хреновая шутка, Яся.

Я надвигаюсь на нее, но она даже не думает отступать. Запрокидывает голову, встречая меня с вызовом во взгляде, несмотря на то что секунду назад была абсолютно сломленной новостью о своем ребенке.

– Не заставляй меня пожалеть о моем признании, – произносит она глубоким твердым голосом.

Мое дыхание тяжелеет, жар разливается по венам, и мне приходится сжать кулаки.

– В какую игру ты бы ни играла, прекрати…

Яся толкает меня в грудь и взрывается криком:

– Она твоя!

Мой мозг горит, будто его облили кислотой, и я ни хера не понимаю, да просто отказываюсь понимать.

Блядь…

Я разворачиваюсь, отхожу и снова возвращаюсь к молчаливо стоящей Ярославе, в отличие от меня она прекрасно держится, будто наслаждается тем, что со мной делают ее слова.

В конце концов у меня не получается совладать с эмоциями, кипящими внутри, вскидываю руки и повышаю голос:

– Как она может быть моей? Блядь, Яся, завязывай, это реально не смешно.

Ее лицо искажает отвращение, и она медленно отступает, качая головой.

– Да пошел ты, – шепот срывается с ее губ, она собирается сбежать, но я ловлю ее за локоть и разворачиваю лицом к себе, сталкиваясь с блестящими от слез глазами.

Сука. Прикрываю на мгновение веки, вдыхаю как можно больше воздуха, но это не помогает.

– Как она может быть моя? – повторяю, сгорая от полнейшего замешательства и ярости. – Ты была беременна от Макса, черт возьми! Как этот ребенок может быть моим?!

– Я тоже так думала. А после того, как уехала из Питера и обратилась к врачу, чтобы пройти обследование, выяснилось, что это был гормональный сбой, потому что УЗИ ничего не показало. А через месяц у меня снова появились ранние признаки беременности, – она прикусывает уголок рта. – На тот период секс с тобой был единственным. До этого мы с Максом уже не имели никаких сексуальных отношений минимум месяц. Так что Варя никак не может быть от Макса. Или от кого-то другого. Она твоя, Демид. Верить или нет – это уже твое право, но я сказала правду.

Между нами повисает пауза. А потом Ярослава поднимает палец, мол, и еще кое-что.

– И единственная игра, в которую я играю все эти годы, – это чертов квест по больницам!

Яся вздыхает и, нервно хлопнув ладонями себя по бедрам, подытоживает с притворной улыбкой на лице:

– Ну вот и все. Теперь ты знаешь.

Я набираю полную грудь воздуха, пока не начинает распирать изнутри, закидываю руки за голову и выдыхаю. Сжимаю волосы так сильно, что уверен – костяшки пальцев побелели и вот-вот затрещат.

Я не могу подобрать слов, чувствуя себя по-настоящему ошеломленным ее правдой. К которой, судя по всему, я не был готов, и именно поэтому мое молчание сейчас может вызвать у нее нехорошие мысли, но… что я должен сказать?

Взъерошив волосы, я снова смотрю на Ясю, ее эмоции отлично спрятаны под железной маской невозмутимости. Ну почти. Глаза. Они выдают всю ее с потрохами, и если я сейчас дотронусь до нее, то определенно почувствую дрожь.

– Что с ребенком? – мой голос звучит хрипло и тяжело. – И почему не сказала сразу?

Я хотел бы разозлиться, но ни черта не выходит.

Яся раздумывает над ответом, наполняя помещение тихим неглубоким дыханием, будто она обрела умиротворение, отпустив все, что до этого держала под замком.