После предательства - стр. 14
Я включаю их на полную скорость и сосредотачиваюсь на дороге.
В висках начинает пульсировать боль, и настроение окончательно становится дерьмовым.
После того как я ушел из спорта и залег на дно, я оборвал со всеми связь. В тот период мне это было необходимо. А одиночество, как оказалось, вызывает привыкание.
Слишком долго я не нуждался в семейных разговорах. И даже сейчас меня воротит от них.
Я не оправдываю себя, ничего подобного.
К тому же единство нашей семьи дало трещину в тот самый день, когда я застал отца с любовницей.
В десять лет я увидел то, что не стоило видеть и в восемнадцать. А по итогу заслужил лишь отцовскую пощечину и лживые семейные ужины, пока мать наконец не прозрела и не подала на развод.
В горле собирается горечь, и я дважды сглатываю, подавляя чувство тошноты.
У меня не осталось даже теплых детских воспоминаний. Ничего, что вызывало бы желание хотя бы просто подумать о семейном ужине.
Не то что у Макса, который до сих пор не подозревает в какой период наш отец обесценил отношения с матерью.
Ай, на хрен все это. Пустое. Столько времени прошло, уже ничего из этого не имеет значения.
По дороге к дому меня прерывает другой телефонный звонок от администратора одного из моих фитнес-центров с «прекрасной» новостью, что ряд тренажеров вышел из строя. А затем следующий – спикер из моих массажистов завтра не сможет выступить, потому что подхватил кишечную инфекцию.
Блядь. Просто блеск!
Я паркуюсь перед своим домом, откидываюсь на спинку сиденья и, прикрыв глаза, остаюсь сидеть в машине, слушая монотонный стук дождя.
Охренительный вечер. Но зато я избавился от навязчивого стояка. А взамен получил пульсирующую головную боль.
Тяжело сглотнув, провожу языком по зубам и разлепляю веки. Но выдернуть ключи из зажигания и выйти из машины не успеваю – замечаю вспышку света между пассажирским сиденьем и дверью.
Перегнувшись через подлокотник, протягиваю руку и подцепляю пальцами источник света. Смартфон.
Брови сходятся на переносице, когда, осмотрев его, понимаю, что он выпал из сумочки моей беглянки.
Интересно.
Почесывая пальцами щетину на щеке, я пролистываю с десяток уведомлений, но тут же блокирую экран и сжимаю металлический корпус крепче.
Меня это не касается.
По идее мне стоило бы вернуться и отдать Ярославе ее вещь, но, понимая, что идея эта хреновая, судя по тому, что на сегодня моя выдержка исчерпана, решаю оставить его себе. Подождет.
Я не джентльмен. И мой моральный вектор давно сбит. Поэтому я со странным чувством кладу его в карман брюк и ощущаю, как от этого мальчишеского поступка жар вспыхивает под воротом рубашки.
Я верну его завтра на конгрессе. Возможно. А может быть, принесу вечером прямо в номер.
Сдавленно усмехаюсь и заставляю себя выйти под дождь, чтобы немного остыть.
Когда я преодолеваю стену дождя и совершенно мокрым захожу в лифт, усталость начинает еще сильнее давить на плечи, усугубляясь от тяжести промокшего пиджака.
Я захожу в квартиру и, сбросив оксфорды, двигаюсь по узкому коридору.
Стянув с себя прилипший пиджак, небрежно бросаю его на спинку дивана в гостиной и заваливаюсь рядом.
Чужой телефон напоминает о себе тяжестью в кармане, я достаю его и задумчиво верчу в руках.
Здесь есть все ответы на мои вопросы. Я уверен в этом, но, разумеется, часть из них заблокирована паролем, зато другая часть, всплывающая вместе с уведомлениями, может быть, и даст мне кое-что, что так усердно скрывает хозяйка этого телефона.