После него - стр. 15
С мужем мы в такие моменты начинали самые важные, самые сокровенные разговоры: о детстве, о мечтах, о будущем. Сейчас же у меня даже мышцы языка устали и сил пошевелить им не было. Мысли ворочались в черепной коробке неповоротливыми пандами.
Я даже не сразу заметила, что мужская ладонь на моем бедре стала наглее. Касания из расслабленных стали целеустремленными, и цель их находилась там, где между ног было все еще влажно. Горячие губы скользнули по виску, задержались на мгновение…
Повернув голову к Тимуру, я встретила тот же пристальный взгляд, которым он меня окидывал в самолете.
Оценивающий.
Нет, не так.
Приноравливающийся.
В этом взгляде отчетливо читалось, что сейчас будет второй раунд, и Тимур уже прикидывает – как именно он меня развернет, в какую позу поставит и что конкретно сделает.
Это что же – в самолете он уже о таком думал?!
Ладонь скользнула на внутреннюю сторону бедра, собственнически накрыла мой лобок, а губы уже переместились к моей груди. Тимур развернулся, нависая надо мной и сначала втянул ртом левый сосок, а потом прикусил острыми зубами правый.
Этот укус сработал словно сигнал к пробуждению всего тела.
Огненные ракеты разлетелись по венам, заставляя кровь вскипеть, ноющие мышцы с наслаждением потянулись – и я вместе с ними, скрещивая лодыжки на пояснице Тимура.
Он снова внутри, и я подчиняюсь ритму – медленному, снова быстрому, опять медленному. Распахиваю глаза, когда уверенные пальцы находят припухший клитор и неторопливыми движениями заставляют огонь внутри разгореться до предела.
Между нами нет слов.
Но есть взгляды, прикосновения, стоны, рычание, хрип, отклик кожи на кожу.
Кажется, я больше не смогу, но он выходит из меня, поднимает мои бедра так высоко, что приходится почти встать на мостик – и впивается губами, засасывает, теребит клитор языком, и я кончаю еще раз, выгибаясь круче и выше.
Пока безжалостный оргазм выворачивает меня наизнанку, Тимур входит снова, крепко держа за бедра и нанизывает на себя мощными длинными движениями.
Это так хорошо, что спазмы удовольствия длятся и длятся, пока он не кончает, впиваясь в мягкую кожу железными пальцами. Выдыхает и переворачивается, устраивая меня поверх себя и накидывая одеяло.
Я лежу, чувствуя щекой мягкую поросль у него на груди, бездумно обвожу пальцами колечки, следую за ними до самого живота, где они сходят на нет. От пупка и ниже спускается только узкая густая дорожка волос – до самого паха, где вновь завивается колечками.
Живот у Тимура твердый, плоский, хоть и без прорисованных мышц. Но ему бы и не пошло. Он такой мощный, большой, и видно, что следит за собой. Больше харизматичный, чем красивый, я бы сказала так…
Хотя нет, когда он требовательно смотрит на меня темными глазами, опушенными густыми ресницами, я чувствую, как от восхищения все внутри сжимается.
Восхищения вперемешку с легким ужасом.
Что – опять?!
– Хочешь есть? – бархат в голосе царапается хрипотцой.
– Мммм…
Он тянется к телефону на тумбочке и делает заказ на испанском.
Немного завидую – даже мой английский оставляет желать лучшего, учить испанский я и не мечтала. А язык красивый. И очень Тимуру идет, словно он сам немного аргентинец.
Пока ждем еду, я дремлю, устроившись у него на груди, а он листает что-то в телефоне. Надо бы тоже проверить сообщения. Мой телефон остался…