После конца. Часть 1 - стр. 54

Каждый такой разговор заканчивался тем, что психующий Саймон убегал к себе в комнату и, не выходя оттуда полдня, развлекал себя, как мог, устраивая марафоны сериалов, рисуя, читая, даже медитируя (он вычитал об этом в одной книге), и все равно продолжая при этом чувствовать себя очень паршиво. И тогда он начинал мечтать. Мечтал о том, как покинет бункер, как найдет безопасную зону (которая – он был уверен – где-то еще наверняка существовала) и других людей, друзей, возможно даже девушку. Как начнет заниматься чем-то полезным и интересным, увидит новые места и ощутит новые чувства, о которых на этот момент даже не догадывается… и ему становится легче. Надежда на лучшее – единственное, что сохраняет у человека желание жить и не дает ему свихнуться и провалиться в глубокую черную меланхолию. Когда она пропадает, можно считать, что твоя жизнь закончена, ведь вместе с ней пропадает и цель, и интерес, и все остальное, что к этому прилагается. Такой человек становиться похожим на засыхающий цветок, который отгородили от солнечных лучей навесом и перестали поливать. Хуже этого что-то и вообразить тяжело.

Посидев еще какое-то время у мониторов и не испытав привычного удовольствия, Саймон решил завершить «сеанс» и вышел из-за стола. Проведя по сенсорной панели три раза, он убрал изображение стремнины с экрана, погрузил мониторы в спящий режим и, чувствуя, как глаза начинают слипаться, покинул комнату и направился к себе в спальню, но перед этим решил сначала сходить на кухню, попить воды и вытряхнуть обертки от конфет из карманов.

Подойдя к приоткрытой двери, он остановился и увидев маму, стоящую в ночнушке и держащую в руках небольшую квадратную упаковку. Щелкнув несколько раз, она забросила таблетки в рот и, взяв стакан со столешницы, сделала предварительный глоток, а затем спустя несколько секунд залпом осушила остатки жидкости. Повернувшись, она увидела стоящего на пороге и окутанного полумраком сына и вздрогнула от испуга.

– Господи, Саймон! – воскликнула она и оперлась левой рукой о столешницу.

– Что это за таблетки, мама? – спросил он у нее, проходя на кухню. – Тебе плохо?

– Нет. Все нормально. Это витамины, – сразу же ответила она. – Женские витамины, которые уже положено пить в моем возрасте. А ты почему еще не спишь?

– Я в туалет вышел, захотел воды, – на ходу соврал подросток. – Зачем ты пьешь витамины так поздно ночью? – продолжали обмениваться вопросами (и, судя по всему, обманчивыми ответами) сын и мать.

– Мне не спиться, – ответила Кларисса и, взяв стакан, налила в него воды и передала Саймону.

Взяв его, подросток выпил все его содержимое до дна и поставил посуду на место.

– Слушай, сынок, – когда они вышли в коридор, позвала его Кларисса.

– Да?

– Ты же помнишь про мою шкатулку для украшений? Та, что в шкафу?

– Конечно, – кивнул Саймон. – А что такое?

– Да так, ничего, – ответила она, улыбнувшись при этом с какой-то странной проникновенной добротой. Нечасто подросток видел подобное. – Все хорошо, просто хотела знать, что ты не забыл о ней. Спокойной ночи.

– Ага. Спокойно ночи.

Подросток развернулся и направился к себе в комнату, но его остановил оклик Клариссы.

– Саймон?

– Что?

– Я люблю тебя.

– Я знаю, мам, – кивнула он. – Я тебя тоже.

Когда она скрылась у себя в спальне и прикрыла за собой дверь, Саймон направился к себе и, чувствуя какую-то необъяснимую тревогу, лег в кровать и почти сразу же отключился.