После Карлоса Кастанеды. Дальнейшие исследования - стр. 45
Однако рефлексирующее сознание проецирует плоды своей рефлексии на воспринимающие рецепторы, откуда они возвращаются назад, чтобы подтвердить (уже якобы эмпирически) спекулятивные построения мыслителя.
Религия осуществляет свой гипноз, апеллируя к всемогущей вере в Господа – здесь невозможно спорить, зато возможно наблюдать, как искренне верующий обретает духовный покой (ибо сложил всю ответственность на Высшие Силы) и преуспевание (поскольку не теряет энергию на бессмысленные тревоги, зависть, злобу и огорчения). Оккультисты, придерживающиеся определенной схемы мироздания, получают то же и по той же причине. Ученые, чья рефлексия по-своему сложнее, всесторонне гипнотизируют себя в момент окончательного выбора научной теории, версии, гипотезы. Никто из них более не воспринимает сенсорные сигналы, противоречащие их стабильному умственному состоянию; все они лихорадочно сражаются, когда кто-то посягает на корпус идей, одаривший их долгожданным психологическим комфортом. Сигналы из внешней среды, подтверждающие их идеологию, усиливаются, становятся ярче и перекрывают остальное. Социальный гипноз и активное галлюцинирование – вот непрерывное состояние психики всех этих совершенно нормальных людей.
Главная, пожалуй, черта развивающегося в нашей цивилизации тоналя – это ужесточение всех барьеров, ужесточение описания мира, что сопровождается все большим закреплением точки сборки в одной-единственной позиции. Последовательный дискурс единственного доступного нам типа блокирует все иное. Именно блокирует, а не затушевывает или сдвигает на задний план. Запреты на восприятие работают с завидной регулярностью, так что человек, не подвергший себя специальной дисциплине, не в состоянии воспринимать явления, нарушающие внушенный ему с младенчества порядок.
Знание дона Хуана как раз занимается тем, чтобы снять запреты с восприятия, смягчить стереотипы и шаблоны до того естественного уровня, что был свойствен приматам до возникновения интеллекта. Правда, работа проводится в новых условиях, потому что интеллект должен быть сохранен.
Итак, вместе с развитием интеллекта мы переходим от непосредственного переживания мыслительного движения к его представлению, но никакого стоящего за этим переходом механизма нет, это просто «переключение», смена картин. Сознание потому и непрерывно, хотя состоит из разнородных образований с четкими границами между ними.
Наука и философия создали искаженную установку по отношению к знанию, поскольку не видели иной перспективы и не знали иных видов восприятия. Обманчивая ясность, генерируемая органами чувств в содружестве с повзрослевшим интеллектом, подарила им иллюзорную надежду, что истина уже зашифрована в устройстве этого мира и нет никакой необходимости искать другие способы восприятия, тем более – другие миры. Хотелось, чтобы мироздание было поближе, попроще, почеловечней.
Стремление к истине (истинности) заслонило саму сущность, сам характер позиции восприятия, где истина невозможна, а потому следует искать пути работы с этой относительностью. Стремление к Абсолюту, который является теологической фикцией и в перцепции невозможен, только заставляет набожных мистиков блуждать по лабиринтам собственного бессознательного. Восточные школы выразили свою самонадеянность в стремлении слиться со всей Реальностью, поскольку в этом случае просто невозможно сохранить центр восприятия. Нет ни малейших сомнений в том, что способности субъекта в результате бесконечно расширяются, но поскольку постулируется тождество субъекта и объекта, то радость на этот счет смахивает на счастье капельки воды, упавшей в Мировой океан, которая теперь может участвовать в устрашающих торнадо и все сметающих на своем пути цунами.