После Карлоса Кастанеды. Дальнейшие исследования - стр. 32
Ностальгия по Реальности и чувство безысходности – вот главное содержание бессознательного, рождающего память о «золотом веке», представление о падении в пропасть и в грядущий мрак.
Но человек не желает расставаться с мечтой об утраченном рае. Он хочет верить, что существует «эзотерическое знание» – знание для избранных о том, как вернуться туда. Иные духовные школы безобразно этим спекулируют, созывают учеников, апеллируют к своему мнимо древнему происхождению – и это уже явная несуразица, ибо чем знание древнее, тем менее оно вербализуемо, более того – тем менее оно актуально для современников, ибо тональ древних отличался от тоналя нынешнего человека разительным образом. Ссылки на этические причины сокрытия знания от профанов – только уловка, ибо на самом деле знание либо непередаваемо вообще, либо его усвоение требует полной трансформации личности, на что массовое сознание не способно в любом случае.
И если уж говорить об «эзотерическом знании», то лишь как о памяти доинтеллектуальной эпохи, памяти немого и неразумного переживания мира. Такое знание бывает невероятно эффективным, но не является достижением вида; напротив, это атавизм, руины, фрагменты, археологическая диковинка, ценная для исключительно одаренных визионеров (которые также несут в себе этот атавизм, генетический отголосок первобытного провидца), но в таком виде бессмысленная для выросшего и изменившегося человечества. Так что призывы вернуться туда, где можно вновь сложить из осколков бесформенного истукана, дававшего власть далеким предкам, – либо наивная утопия, либо мракобесие, либо корыстный обман с целью установления теократических порядков.
Превращение подлинной магии в «эзотерическое знание» – свидетельство необратимого изменения человека (с одной стороны) и принципиальной неадекватности древних методов постижения Реальности для нового человека, свидетельство глубочайшего падения магии, того, что в теперешнем своем виде для нас она утрачена навсегда, превращена в аттракцион, кунсткамеру, балаган.
Наверное, поэтому и нет серьезных исследований магического знания. С одной стороны – восторженные разглагольствования неофитов, с другой – глубокомысленное описание никому не нужных ритуалов, именуемых (очевидно, по ошибке) «магической практикой». Со стороны науки – либо этнографическое любопытство (та же антропология в определенном смысле), либо жесткий и насмешливый критицизм.
Мы сидим в темноте и не желаем зажечь свет. Ницше и Фрейд, философские драмы XX века, разверзшиеся бездны экзистенциализма – все проходит, не задевая развлекающуюся аудиторию. Те же наивные мифы, прогрессизм, утопизм, нигилизм… Мы во тьме.
Глава 2. Колдуны, шаманы, жрецы
Итак, история духовного поиска с возникновением религии претерпела поразительные метаморфозы: архаическая магия и порыв религиозного чувства теперь относятся друг к другу как полные противоположности, позабыв, что берут начало из одного источника, что на самых ранних этапах своего существования составляли единое целое. Именно магия подарила религии многие идеи и научила «думать о невидимом».
Конечно, религия родилась не вдруг. Первобытные сказания, в конце концов превратившиеся в миф, вначале всего лишь удовлетворяли потребность племени в осознании своей уникальности, так как наличие собственного культурного прошлого отделяло данное объединение людей от чужаков, удерживало его от слияния с другими, аморфными группами, зачастую стоящими на более низком уровне развития, воспитывало сознание племенной целостности – общее прошлое, которое всегда подчеркивало наличие легендарного общего предка, подразумевало общее будущее, давало надежду на устойчивость социальных связей, наделяя их перспективой в потоке времени.