После Карлоса Кастанеды. Дальнейшие исследования - стр. 27

Магия, ведовство, колдовство – все это принадлежало к промежуточному виду психоэнергетической практики, стихийно сложившейся в эпоху поздних анимистических воззрений, когда миф и религия уже зарождались, но пребывали в эмбриональном, почти неощутимом состоянии. Метафизика уже витала в воздухе, но не хватало последнего организующего усилия ума, чтобы соединить разрозненные догадки в единую антропоморфную модель мироздания и навсегда разделить догму и ересь, общепринятую идеологию и анархию свободного поиска. Маги и ведуны отдавали предпочтение эксперименту, терпимо относились к многообразию интерпретаций и часто пересматривали собственные воззрения, если практика того требовала. Они с легкостью блуждали в лабиринте самодельных предрассудков, иногда окончательно запутывались в сотканной ими паутине полуоформленных идей, но бывали способны совершить подлинную революцию и сделать таким образом шаг вперед на пути постижения Реальности.

Однако их свобода от нравственных и этических ограничений порой оборачивалась духовной трагедией, когда сиюминутная выгода пересиливала высокое стремление к истинному знанию, что влекло за собой обращение к человеческому злу и распад личности.

Тем не менее высокая магия как своеобразная практическая дисциплина, направленная на постижение человека и мира, продолжала существовать, оберегая свои исследовательские методы от консервативного влияния религии. К сожалению, время сделало свое дело, и большая часть магических школ в попытках ассимилировать религиозную мифологию и метафизику окончательно деградировала, пав жертвой своей эклектической всеядности: их опыт стал однобоким, утратил разнообразие, а иллюзорное всемогущество ритуала отвлекло внимание магов на бессмысленные поиски ничего не значащих вещей. Необратимый развал магического направления мысли случился так давно, что сегодня мы имеем дело с поистине жалкими обломками второстепенных идей, осмеянных еще в эпоху Просвещения.

Пострелигиозная форма духовного поиска имела относительно более счастливую судьбу. Это направление, собственно говоря, и получило название мистицизма или оккультизма, причем если первый традиционно связывается с общей мировоззренческой установкой, то последний подразумевает конкретные дисциплины, методы, практические техники, направленные на достижение «тайного знания» и необычных способностей.

Активно используя находки идеалистической и религиозной философии, мистики отчасти заимствовали, отчасти заново открыли психотехнические процедуры, известные древним магам. Они оказались способны удержать внимание на разрешении экзистенциальных проблем человека, объявить познание единственно достойной целью мистических упражнений. Но развитое абстрактное мышление, спасшее их от падения в «магический материализм», сформулировало цели и идеалы, построенные на умозрительных фикциях, не имеющих ничего общего с Реальностью и отражающих только особенности человеческого интеллекта.

Поиски философского Абсолюта – предельно абстрактного принципа божества – могли привести лишь к культивированию психоэнергетических состояний, в которых переживание наиболее соответствовало умственному идеалу, выведенному благодаря логическим построениям теологов. Вопрос о том, соответствуют ли богословские рассуждения реальному положению вещей во вселенной, рассматривался весьма осторожно и никогда не выходил за пределы частностей. Дерзость древних магов более не привлекала оккультистов, безоговорочно признавших ряд ключевых идей религиозного сознания. Их еретические догадки в лучшем случае достигали пантеистического размаха, но идея всегда побеждала живое чувство, подчиняла себе любой опыт, и порочный круг замыкался. Мистики осмысляли воспринимаемое с точки зрения заимствованной философии, а затем просто воспринимали мыслимое, не замечая, что бесконечно утверждают один и тот же способ галлюцинировать. Безусловно, они накопили богатый практический опыт и разработали психологические дисциплины, которыми и сейчас можно пользоваться для реального расширения способности воспринимать и подготовки к психоэнергетической трансформации (особенно это касается восточных школ оккультизма), но сами замерли на пороге, не в силах отказаться от метафизических заблуждений традиционного философствования своего времени.