Посланники - стр. 13

На память пришла любимая поговорка моего заместителя, ефрейтора Фимы: "О чём не знаешь, того и нет!"

Под Газой я составил себе программу Aktion'а – чаще пить воду из фляги, заставлять себя дышать ровно, продолжать изощрять свою память повторением латинских текстов.

"Dum spiro spero…"

"Cogito ergo sum…"

Однажды мой отец сказал:

– Пока ты юн, кажется, что твоя жизнь ещё не началась, но однажды вдруг замечаешь, что ты уже не молод, а задуманная жизнь, вроде бы, и не наступила. Остаётся у тебя два возможных выбора: или принимать то, что подносит тебе судьба, или вступать с ней в единоборство. Двух будущих не бывает…

– Ты выбрал? – спросил я.

– Ещё нет, – твёрдо ответил отец. – Я думаю…

…Кто-то из парней сказал: "Надеюсь, домой нас вернут не на носилках…"

Я вскинулся: "Не каркайте!"

Отделение отозвалось: "Так точно, сержант!"

Вокруг –

тишина,

безмолвие,

таинство.

"Где, Господи, Твоё чуткое Ухо? – спросил я. – Где же, Создатель, Твой Глаз всевидящий?"

Кажется, Жюль Ренар сказал: "Не знаю, существует ли Бог, но для Его репутации лучше было бы, если бы Его не было".

Опустив голову, я прошептал: "Господи, пожалуйста, будь! С Тобой всё же комфортнее…"

Солнце, казалось, настроилось выжечь под собой все нечистоты мира. В раскалённом воздухе металась, толкалась мошкара.

Я прислушивался к биению моего сердца.

Я думал о маме, о Лие, об университетских лекциях, о лавке букиниста.

Я о себе думал…

…В день своего появления на свет я остался без мамы. Трагические роды. Из книжек выяснил: такое бывает… Жить без мамы отец не захотел. "И такое бывает…" – это я понял сам.

В три года я для себя открыл, что моя мама, на самом деле, моя бабушка (род.1939), а отец – мой дедушка (род.1937), однако это открытие не помешало мне продолжать называть дедушку отцом, а бабушку – мамой. Так что…Вы уж это учтите!

Мы ждали.

Ожидание –

угнетало,

раздражало,

душило.

Приказ не поступал; росло недоумение: "Ведь мы у цели…"

Тишина –

гнетущая,

смутная,

лукавая.

Терзал вопрос: "Отчего власти тянут со временем?"

Прорывался ответ: "Министрам лучше видно… А я, возможно, слеп…"

Порой шевелилась нехорошая мысль: "Может, министры блефуют?"

Как там у Шекспира –

ГАМЛЕТ: Вы видите то облако, что вроде верблюда?

ПОЛОНИЙ: Ей Богу, оно действительно похоже на верблюда.

ГАМЛЕТ: По-моему, оно похоже на ласточку.

ПОЛОНИЙ: У него спина, как у ласточки.

ГАМЛЕТ: Или как у кита?

ПОЛОНИЙ: Совсем как у кита.[12]

"Расслабься! – говорил я себе. – Стань Полонием!

Но тогда – лицемерие…

А если так правильно? Всё-таки ты – не король, и даже не принц…"

День-ночь…

Мгла-свет.

Рассвет оживляли шорохи ветра.

К нашему бездействию присоединились новые колонны танков.

Я пожимал плечами.

"А может, мы не у цели?

А может, у цели – не мы?

А может, цели-то и нет?"

Я казался себе опрокинутой на спину черепахой…

Ночь-день…

"Может, мы здесь по ошибке?..

Может, не пришло время?..

Ошибки безошибочными бывают?

День-ночь…

"Господи, разве мы Тебе не свои? Порываюсь, как Иов, спросить: "Зачем Ты поставил меня противником Себе?"[13]

Ночь-день…

Я тянулся к фляге с водой.

Я старался дышать ровно.

Я бормотал что-то на латыни.

Мучила неопределённость.

Я говорил себе: "Во-первых, приказ поступит, потому что, во-вторых, приказы рано или поздно поступают, а в-третьих…В-третьих, достаточно и двух первых…"