Посланница вечности - стр. 19
Тыча пальцем в карту местности, сопровождающий излагал свою идею, как исполнить приказ. Вагон нужно было загнать в старый песчаный карьер, используя проложенную туда временную узкоколейку. А затем засыпать карьер песком, подорвав крепления на опалубке, чтоб ни одна собака не пронюхала.
Всё это Краснобояров обрисовал, чередуя мат с угрозами, – собственной головой отвечаешь! В вагоне, сказал, музейные экспонаты особой ценности и документы. Подрыв нужно было произвести ночью, обеспечив операции повышенную секретность. Его, начальника станции, задача – экстренно организовать проверку и спешный ремонт времянки-узкоколейки, а при нужде, если вагон не пройдёт, перекладку рельса для расширения пути. Потом, после завершения операции, потребуется немедленно всю линию демонтировать. Перегружать ценности из вагона нельзя ни в коем случае!
Пожав плечами, узкоколейку Степаныч с сыном, двумя станционными рабочими и стариком-обходчиком подготовили сами. Подходящий карьер располагался неподалеку, делать почти ничего не пришлось, дня хватило. Вагон отправили в последний путь накатом, своим ходом под откос.
Дело шло к вечеру. Ломать не строить, разбирать пути можно и в темноте. Подрывать после окончания работ собирались сам Краснобояров и тот молоденький сержант, охранявший вагон.
Немцы были совсем рядом, думал Степаныч, раз такая паника и уже ценности в степи бросают, лишь бы в чужие руки не попали. От этих, родных мест до Калмыкии – рукой подать, того и гляди, линия фронта прокатится здесь и уйдет дальше на восток. Что будет с ним самим, с его семьей? Один Бог ведает.
Случись что, головой он отвечал бы в любом случае. Хоть перед одной стороной – если успеет эвакуироваться, хоть перед другой, если не успеет. А коль уцелеет, как тогда они будут жить-выживать с семьей в чужих местах?
Степаныч долго сомнениями не мучился. Подлил в чай Краснобоярову снотворного (не слишком много, чтоб у лейтенанта, не дай бог, не возникло какого подозрения). Того после обеда быстро сморило. Он так вымотался за последнее время, двое суток не спал, и пожалуй, можно было бы обойтись без снотворного. Но пусть, для верности.
Потом отнес супа в котелке сержанту к вагону. И тоже – того самого чайку. Бессловесную свою жену Степаныч поставил на стреме возле лейтенанта, чтоб прибежала, если тот начнет проснется. А сам с четырнадцатилетним сыном прокрался к вагону. Дождавшись, когда сержанта тоже сморит, оторвал несколько досок в днище вагона и, протиснувшись в щель, наскоро обследовал ящики. Выбрал два, что потяжелее, да ближе стояли.
О каких-таких бумагах болтал Краснобояров? Во всяком случае, в выбранных ящиках были не бумаги. Кое-как Степаныч спустил их вниз сыну, чуть жилы не лопнули. И ведь не прогадал! Конечно, в других ящиках тоже могло быть что-то ценное, но курочка по зернышку клюет. И не мог же он содержимое всего вагона перетаскать за отпущенное ему время! Потом заделал дыру кое-как, а добычу свезли с сыном в сарай.
– А снотворное-то где взял?
– Жена бессонницей мучилась с самого начала войны. Взрывов боялась, канонады… У нее в садике всяких травок целебных полно растет, любит она это дело. Вместо цветов – валерьянка, там, душица, пион, кипрей… Я и названий-то всех не знаю. Она состав себе делала. Никакая канонада не беспокоила, спала, как сурок.