Пошел купаться Уверлей - стр. 9
– А кроме вас кто еще заходит в архив?
– Никто. – Она задумалась. – Может быть, Фаина? Это женщина, которая иногда меня подменяет. Очень редко. Да, но ключ-то от архива всегда со мной.
– А начальник Управления? – полковник покосился на лежащую перед ним бумажку. – Шаляпин?
Матильда слегка порозовела.
– Он в такие дела не вникает.
– Куда же делось содержимое папки? Кому понадобились эти бумажки? Мы, конечно, проверим все пальчики в архиве…
– Иногда приходят сотрудники за справками о стаже, – сказала Матильда, – но в архив захожу только я. Потом снимаю копии, печатаю справки.
– А в этой папке… В личном деле Бубнова, какие могли быть документы?
– Не знаю. Как и у всех… Копии характеристик, благодарности, приказы о переводе на новые должности. Вы же понимаете… У вас, наверное, так же?
– Кому-то все это понадобилось, – задумчиво произнес полковник. – И неожиданно спросил: – А вы давно в этой конторе… в этом Управлении служите?
– Два года.
– Приличный срок, приличный. Можно во всем разобраться. – Ушан задумчиво смотрел на Матильду. – Автобиографии, наверное, в делах тоже есть?
– Наверное. Но меня про них никто не спрашивал.
Ушан перевел взгляд на притихшего Филина и опять поинтересовался бывшим жильцом сорок первой квартиры:
– А Бубнов разве никакие справки у вас не просил?
Вопрос этот вогнал Матильду в ступор. До сих пор она старалась не смотреть в сторону Филина, а теперь уставилась на него. Словно просила помощи.
– Вы не расслышали вопрос или не поняли меня?
Матильда молчала.
– Ну же, ну! Разродитесь, наконец, милая девушка.
Филин ревниво отметил, что на этот раз секретарша не рассердилась на «милую девушку». «Красивые девушки хорошо знают разницу между полковниками и старшими лейтенантами», – подумал он.
Матильда опустила голову на руки.
Филин подумал: сейчас она заплачет. Не заплачет, а зарыдает. Но девушка тут же подняла голову и в упор уставилась на Ушана. Глаза у нее были сухие и не казались уже Евгению такими черными, как раньше. А губы были так крепко сжаты, что превратились в тонкую линию.
– Никогда Бубнов не просил у меня папку с личным делом. Ни-ко-гда! Все это ерунда! Чей-то навет. И вы ничего не докажете. А мои «пальчики» вы можете найти где угодно! Я же там работаю. Вот и все, что я могу сказать! Все!
– Ну-ну! – сказал полковник. – Кофейку не хотите?
– Не хочу… – Она вдруг презрительно усмехнулась. – Была не была! Теперь уже все равно! Брал Бубнов свое личное дело! Упрашивал, чтобы я показала. Говорил, что позабыл что-то. Только посмотрит и вернет. Очень просил, – сказала Матильда и заплакала.
– А кофейку, значит, не хотите? – Матильда замотала головой.
– Ну что же. Успокоитесь, позвоните по этому телефону. – Ушан протянул ей бумажку с номером. Филин успел заметить, что это его номер.
Когда девушка ушла, Филин уставился на полковника. Тот долго молчал, внимательно рассматривая Евгения. Потом вздохнул и сказал с сожалением:
– Молодая деваха. Заводить на нее дело – всю жизнь исковеркаем. Тюрьма не лечит, а калечит. Вот так-то, Женя. А ты не согласен?
– Для нее одна поездка на Петровку на всю жизнь запомнится. Стервочка! А я позлюсь, позлюсь, да и отмякну.
…Прочесали еще раз квартиру Бубнова, но никаких документов из его личного дела не нашли.
– Наверное, сжег, – равнодушно сказал полковник.