Поручик Ржевский и дамы-поэтессы - стр. 32

– Я вижу, Никита, ты порядок любишь, – наконец произнесла Тасенька.

– Я к барину Александру Сергеичу на то и приставлен, чтобы порядок был, – ответил пожилой слуга.

– А сегодня, когда барин ушёл обедать, ты порядок в его бумагах наводил?

– Навёл немного.

Пушкин вздохнул и посетовал:

– У меня в бумагах своя система, которая только кажется беспорядком, а Никита всё перекладывает. Бывает, он так переложит листы, что я после ищу целый день.

Никита понурился, а Пушкин, видя это, поспешно добавил:

– Правда, его порядок порой лучше моего. Никита мне некоторые черновики с «Онегиным» перекладывал, а я в итоге решил порядок глав поменять.

Тасенька улыбнулась, но думала при этом о чём-то своём.

– Значит, – снова обратилась она к Никите, – когда твой барин ушёл обедать, ты все бумаги на секретере аккуратно разложил?

– Разложил.

– А после ты из номера отлучался? Тебе ведь тоже надо обедать.

– Да, – сказал Никита. – Я ходил в трактир неподалёку, поел и скоро вернулся.

– И сколько времени тебя не было? – уточнила Тасенька.

– Полчаса, наверное.

– Значит, ты вернулся раньше барина?

– Да.

– А бумаги лежали всё так же?

Никита задумался.

– Нет, – наконец произнёс он. – Я их сложил уголочек к уголочку, а когда вернулся, они неровно лежали, будто шевелил кто. Я решил, что сквозняк.

– А ты окна проверил? – насторожилась Тасенька.

– Проверил, – ответил Никита. – Закрыты были, но мало ли в гостиницах щелей! Откуда только ни дует! Так что я снова бумаги поправил, чтоб ровно лежали.

– А когда же стало ясно, что пропали три листа?

– Когда явился барин Александр Сергеич. Он по обыкновению пожурил меня, что я бумаги переложил.

– И он сразу начал искать листы? – спросила Тасенька.

– Не сразу, – ответил слуга. – Барин откуда-то бутылку вина принёс початую, так что сперва сдвинул все бумаги в сторону и эту самую бутылку на пустое место поставил. – Никита подошёл к секретеру и показал место, где стояла бутылка.

– А дальше? – продолжала спрашивать Тасенька.

– Велел мне сбегать за бокалом. Я побежал на кухню, дали мне там бокал для барина. Возвращаюсь, а барин кричит: «Куда ты дел листы со стихами?!» Я говорю: «Да вот они тут все лежат». А барин сказал, что не хватает новых, которые с самого верху лежали.

– Значит, пропавшие три листа лежали сверху? – снова уточнила Тасенька.

– Выходит, что так, – согласился Никита. – Я порядок не менял. Просто положил стихи отдельно, письма – отдельно, а барские шалости – отдельно.

– Шалости? – не понял Ржевский.

Никита обернулся к нему и обстоятельно пояснил:

– Это рисунки дерзостные с подписями, которые даже друзьям показать совестно. Барин ими бумагу марает, а бумаги эти после в печку кидает.

– А из шалостей что-нибудь пропало? – спросил поручик.

Вместо Никиты ответил Пушкин:

– Ничего не пропало. По крайней мере, ничего из того, что я помню. И письма все целы. Пропали только три листа со стихами. – Он вздохнул. – Потому я не верю, что бумаги похитил недоброжелатель. Если бы кто-то хотел мне навредить, то скорее взял бы листы с рисунками. Он не имел бы времени читать стихи. Не имел бы времени понять, что в некоторых строках сокрыт мой приговор.

– Зачем читать? – не понял Ржевский. – Не проще ли сгрести в охапку сразу все бумаги, а разбираться после?

– А ведь верно, – согласился Пушкин. – Почему взято только три листа?