Портрет кавалера в голубом камзоле - стр. 26
– Хочешь пересчитать.
Глава 7
Молодой боярин Юрий Сашин разыскивал свою суженую, Ольгу.
Зря привез он ее в родовое гнездо, – надеялся спрятать, укрыть от всесильных «государевых людей», которые чинили разбой хуже лесных татей. Зря оставил боярышню в светлице, а сам отправился на охоту. Это его и спасло. Налетели тучей «черные вороны», перебили слуг… разорили дом, выгребли все, что нашли ценного. Дядьку Алексея пытали и мучили, а потом привязали к лошади и протащили по селу в назидание и устрашение всем непокорным.
Пришлось Юрию скрываться от неминуемой смерти в окрестных чащах. Иначе сам бы погиб и другим не помог. Питался со своими егерями дичью, спал под открытым небом, грелся у костра…
Вотчина дядьки, казненного по приказу царя-душегуба, перешла во владение иноземного опричника[11]. Орн, лютый язычник, безжалостный вояка, не щадил ни старых, ни малых. Из всех домочадцев новый хозяин оставил в живых только юную красавицу Оленьку… дабы услаждала она ело в опочивальне, пока не надоест жестокому зверю терзать ее нежное тело.
– Тогда конец девке, – нашептывал боярину верный товарищ. – Свезет ее Орн проклятый в мертвую пустошь, отдаст бесам на поругание.
– Каким бесам? Разве есть худшая нечисть, нежели эти псы в человеческом обличье?
– Есть… Землица-то здешняя не простая. Под ней «великая тьма» покоится. И если ее потревожить, быть мору или пожарищу… или еще какому бесчинству. Старуха предупреждала, а дядька ваш посмеялся над ней и прогнал со двора…
– Что за «великая тьма»? – недоумевал Юрий.
Товарищ опасливо оглядывался, осеняя себя крестом.
– Того никто не ведает. Еще моя бабка говаривала, будто схоронили там волхвы идолище Черного Бога…
При этих словах по лесу пронесся ветер, закричала выпь на болотах. Запахло стоячей водой, тиной и гнилыми мхами.
– Землю-то пахать надо было, – выступил в защиту дядьки Юрий. – Возделывать, хлеб сеять. Алексей Сатин хозяйствовал исправно, холопов не обижал, в голоде не держал…
– А старуху горбатую он почто прогнал?
Молодой боярин не успел ответить, – раздался топот копыт, из-за поворота вынырнули несколько всадников. Облитые луной, на черных конях, в черных кафтанах и шапках, они казались подручными самого дьявола. По притороченным к седлам собачьим головам Юрий узнал царских опричников во главе с Орном.
– Девку везут! – вырвалось у главного егеря.
– Не отобьем, много их…
– Попробовать-то можно…
– Погодите, – остановил своих людей Юрий. – Надобно убедиться, Ольга ли это?
Женщину, закутанную в монашеский плащ с капюшоном, везли, словно тюк, перекинув поперек лошади. Из-под темной хламиды белели ее голые ноги.
«Жива ли? – гадал боярин, вглядываясь в сию бесформенную поклажу. – Была бы мертва, закопали бы где-нибудь поближе к усадьбе, в лес бы не потащили…»
– Ах, псы! Яко ночные звери рыщут…
Между тем всадники остановились на небольшой поляне, поросшей редким кустарником, спешились.
– Что они задумали?
– Я слышал, «государевы люди» с демонами якшаются…
– Сами они демоны… под личиной монахов, – зло сплюнул егерь. – В грубые рясы да скуфейки[12]рядятся. А под рясами-то платье тонкого сукна, шитое золотом, на куньем меху, и нож на поясе. Кого хотят, режут, пытают, женок и девиц бесчестят! Нету на них ни закона, ни управы…
Словно в подтверждение его слов опричники затеяли нечистую забаву. Развели костер, разделись до пояса, принялись прыгать козлами, орать на все лады, выть и размахивать руками. Они были пьяны.