Портартурцы. 1940—1942 - стр. 29
– Говорят, он сторонник редкого размещения солдат в окопах.
– Хотя это и против устава, но не лишено смысла.
– Уставные положения стареют, – поспешил вставить пехотный поручик.
Раздалась команда «смирно». Офицеры осмотрели себя и подтянулись. К вокзалу подошли генералы Кондратенко и Фок, а за ними полковник Третьяков. Поздоровавшись с офицерами, Фок остановился у кромки перрона и, повернувшись лицом на север, взглянул вдоль пути. Когда к нему подошел полковник Третьяков, он, продолжая прерванный разговор, сказал:
– Я еще и потому против окопов у вершины горы, против ваших ласточкиных гнезд, что там получается большое сосредоточение неприятельского огня.
– У подошвы горы большой радиус, длина окопов увеличивается. Для заполнения их потребуются новые группы стрелков, – возражал Третьяков.
– Вы, полковник, конечно, рады засадить ваш полк под самое небо. Но какой от этого толк? Какой толк, я спрашиваю? Вершина будет окутана пылью и газами снарядов. И вдруг перед самым носом у вас неприятель.
– Запыхавшийся неприятель, ваше превосходительство.
– Ошибочный вывод. Высота Наньшаня пятьдесят три сажени. Западный и восточный скаты хотя и достаточно круты, но все же по ним можно бежать вприпрыжку в полном вооружении до самой вершины. Северный склон укрепленной горы сходит на нет и по нему можно въехать в коляске рысью до самых пушек, как по шоссе. А тут еще Самсон своими отрогами, как клещами, охватывает наши укрепления. Дополнительные окопы нужны, да еще и с козырьками от шрапнельных пуль.
– Каждые лишние сто сажен окопов потребуют новых стрелков, а они нужны для отбития фланговых движений.
– Лишних солдат не дам, ибо считаю это вредным.
– Наши стрелки не обстреляны, большая часть из них новобранцы и запасные… Разбросаем их друг от друга на двадцать шагов, и они будут чувствовать себя одинокими, а в трудную минуту будут вне нравственного влияния начальника.
– Это устарелое мнение, полковник, – с горячностью возразил генерал Фок. – Вы думаете, солдаты струсят?
– Нет, что вы, ваше превосходительство! Но все же при более близком соприкосновении каждый в надежде на товарищескую поддержку.
– Нельзя набивать окопы людьми! – выкрикнул Фок.
Генерал Кондратенко обернулся и взглянул на группу офицеров, в середине которой размахивал руками Фок.
«Вечно спорит, – устало вздохнул Кондратенко. – Разве до споров сейчас, когда по горло дела, когда должна быть сплоченность, когда, враг на вороту висит? Тяжело. События развертываются, а мы как дети. Впрочем, кто виноват во всей неподготовленности, во всей неразберихе?.. А тут еще это пасхальное яичко – Дальний… Дорогая игрушка, а придется бросить!»
Генерал вздохнул и провел рукой по лбу. Все видели, что он сильно утомлен. Объезд позиций, разговоры, неудовлетворенность возведенными укреплениями, пассивные действия северной армии расстроили его.
«Непонятно! – мысленно воскликнул Кондратенко, – Никакого движения со стороны севера. Значит, там у них еще большая неподвижность и неподготовленность».
Генерал достал из бокового кармана лист исписанной бумаги и сделал несколько пометок.
«Зачем было заваривать кашу? – думал он. – Зачем забивать миллионы па Дальний? Зачем затолкали в порт-артурскую лужу весь флот? Сидели бы во Владивостоке, а здесь оставили небольшие заслоны». Кондратенко тряхнул головой, засунул в боковой карман приказ Стесселя, на котором делал пометки, и подошел к генералу Фоку.