Порою блажь великая - стр. 58

Хэнк ставит ведро на полку возле раковины, вытирает руки о ляжки:

– Давай-ка посмотрим… Наверное, и мне пару словечек добавить надо бы.

…а почтальон, чихая кровью над столом в третьем классе, внушает начальнику:

– Не думаю, что это был несчастный случай. Думаю, для простого совпадения слишком четко сработано. Думаю, тот парень – опасный псих, и как знать, не было ли у него умысла?

А пинбол мигает огнями. А облака маршируют над землей. Автобус, пофыркивая, наконец всовывает тупое рыльце в дорожный поток и вальяжно, помпезно плывет на запад, мимо ярких, лубочных сельских пейзажей. Появляется рука. Открытка спархивает вниз, бьется об пол, взрывается, круша оконные рамы. Газон дыбится, щерясь изумрудным блеском. Ивенрайт устраивает свои ягодицы на сиденье унитаза в туалете при очередной автозаправке, раскрывает новую упаковку «„Тамз“ для животика». Джонатан Дрэгер покидает собрание в «Красном утесе», не досидев и до половины, извиняется предстоящим вояжем на север, в Юджин, но вместо этого идет в кафе, где садится за столик и пишет в своем блокноте: «Человек не уверен ни в чем, кроме своей способности потерпеть неудачу. Это самое глубокое из всех наших убеждений, и неверующий – еретик, сектант – вызывает в нас гнев самый праведный. Школьник ненавидит зазнайку-одноклассника, утверждающего, будто может пройти по забору и не упасть. Женщина презирает девицу, уверенную в том, что ее красота очарует „принца“. Рабочего ничто так не злит, как убежденность хозяина в верховенстве управления. И этот гнев можно приручить и использовать».

А в салоне автобуса, откинувшись на спинку сиденья у окна, Ли дремлет, пробуждается, снова засыпает – и редко когда открывает больше одного глаза, дабы уделить внимание Америке, проносящейся перед затемненными стеклами его очков… ОГРАНИЧЕНИЕ СКОРОСТИ… СТОП… КОНЕЦ ОГРАНИЧЕНИЯМ… СДЕЛАЙ ШАГ К КАЧЕСТВУ… элегантная светская молодежь развлекает друг друга в ресторанах… ВСЕ ВПЕРЕДИ… та же молодежь элегантно отдыхает у себя дома от суровостей светской жизни… ВНИМАНИЕ… ОГРАНИЧЕНИЕ СКОРОСТИ… СТОП… КОНЕЦ ОГРАНИЧЕНИЯМ…

Ли дремлет и пробуждается, восседая над бренчащим мотором автобуса, идущего на запад (Ивенрайт перемещается на юг по трассе 99 марш-бросками, от одного сортира к другому), равнодушно дремлет и просыпается, взирая на дорожные знаки, мелькающие за окном (Дрэгер едет из «Красного утеса», часто останавливаясь, чтобы выпить кофе и сделать заметки в своем блокноте), и нисколько не жалеет, что не прикупил какого-нибудь чтива в мягкой обложке (Дженни наблюдает облака, марширующие к морю, и басовито, псалмовито заводит: «О облака, о дождь, небесная роса…»). От Нью-Хейвена – до Нью-Арка, далее – Питсбург – ТАМ, ГДЕ ЖИЗНЬ, – где много ровных белых зубов без единой дырочки, клубки спагетти под чесночным соусом – ГДЕ ДРУЗЬЯ – и пивные банки, тычущие ярлыками в камеру (Проклятый понос, черт его раздери! Притормозив у очередной автозаправки, Ивенрайт присовокупляет новый счет к пухлой пачке, что предъявит своей Немезиде). Кливленд и Чикаго. «Возьми от жизни все… на трассе 66!» («Владельцы кафе гораздо несчастней обычных работяг, – пишет Дрэгер. – Обычный работяга отвечает только перед своим боссом, для владельца же кафе каждый босяк с баксом – босс».)