Пороги рая, двери ада - стр. 7
– Да идить…те все прямо и до доидить…те в Варенцово, – толково ответил абориген. И, поразмыслив, добавил: – Дашь на бутылку, мигом довезу!
Дядька настолько явственно источал сивушные ароматы, что соглашаться ехать с ним было просто самоубийством, но желание поскорее оказаться в обитаемом месте было сильнее чувства самосохранения, и я только спросила:
– Куда садиться?
Дядька ткнул заскорузлым пальцем в люльку, где красовался мешок с зерном. Вздохнув, я мысленно перекрестилась и взгромоздилась на мешок, вцепившись обеими руками в торчащую впереди скобу. Мишку я зажала между коленками. Пьяный водитель с третьего раза попал по педали, мотоцикл взревел и мы резво повихляли по дороге, чудом избегая наиболее глубоких рытвин. Подскакивая на мешке, слегка гасящем удары, я все же немедленно ощутила все свои ушибы. Это немного отвлекало, и я уже не думала ни о чем, кроме того, как бы не вылететь из люльки. Если это произойдет, то вряд ли дядька заметит мое исчезновение до самого Варенцова.
Вздымая клубы пыли, мы ехали и ехали вдоль бесконечных полей и пастбищ. Наконец вдали среди деревьев показались крыши домов. Мой водитель взмахнул рукой и гаркнул:
– Варенцово! Вон оно, итить твою налево!
С этими словами он выхватил из-за пазухи бутылку с мутной голубоватой жидкостью, ловко выдернул зубами бумажную затычку, выплюнул её на дорогу и одним махом допил содержимое. Бутылку он опять любовно спрятал на груди, после чего ослепительно улыбнулся мне, продемонстрировав два железных и пять кариесных зубов. Я постаралась сохранить спокойствие и даже ободряюще улыбнулась в ответ.
– Сейчас прямо к Сидоровне, за горючим! – еще громче завопил проклятый возница и мы въехали в деревню, распугав кур и жирных гусей.
Наконец мотоцикл замер у дощатого дома, чуть не наехав на огромного козла, пасущегося у забора. Козел мекнул дурью и ускакал прочь, тряся от негодования бородой. Из дома появилась дородная женщина лет пятидесяти и остановилась на крыльце, уперев руки в крутые бедра.
– Здорово, Сидоровна! – завопил дядька и, соскочив с седла, резво поковылял к ней, на ходу доставая бутылку. При этом он вихлялся точно так же, как его мотоцикл по дороге.
Сидоровна критически оглядела неустойчивую фигуру и поинтересовалась:
– И чего приперси, Мурзилка, должок, что ли, принес?
– Да какой там должок, Сидоровна, всего-то четвертак!
– А хоть и червонец! Раз сказала, не налью, пока не вернешь, значит, не налью!
Несчастный Мурзилка обиженно затормозил и растерянно оглянулся на меня. Я вспомнила о нашей договоренности и извлекла из бумажника сотенную бумажку. Потом вылезла из люльки и отдала её Сидоровне.
– Ладно, сейчас сдачу принесу! – подобрела та.
– Не надо сдачу, – махнула я рукой: – Будете наливать ему, пока денег хватит. И расскажите мне, как до города добраться.
– Да как добраться – садись на автобус, минут через сорок будет, и езжай до Бибирева. А там другим автобусом и до города доедешь. Сама-то, небось, городская?
– Городская, городская. А поесть у вас тут можно где-нибудь?
– Ресторанов у нас тут нету, каждый своим двором живет. Если хочешь, могу чего-ничего в погребке поискать. – Она многозначительно пошелестела сторублевкой, и я охотно протянула ей вторую.
Ухватив обе купюры, Сидоровна исчезла в доме, преследуемая по пятам настырным Мурзилкой, требующим обслужить его в первую очередь. Я уселась на лавочке и принялась ждать. Минут через десять женщина появилась с полиэтиленовым пакетом, на котором была реклама "Мальборо", и протянула его мне вместе с пятидесятирублевой купюрой. Я хотела отказаться от сдачи, но она осуждающе глянула на моё грязноватое облаченье и пробормотала: