Порочный брат моего жениха - стр. 22

Но и я, здесь, словно хлебнул любовного зелья.

И Ада будто иномирянка, так чиста, пахнет так сладко, непорочная, нетронутая, чужая, и я зная о ней всё - завожусь с новой силой.

Тяну шарфик, оголяя шею, рву ткань и с плеч сдергиваю чёрное платье. Ртом впиваюсь в белую кожу, кусаю, распаленный ее всхлипами задираю платье на талию.

Это не академия, звонка не будет, до нас здесь никто не доберется, мы одни, мы вдвоем.

Снова нахожу ее губы, и она отвечает, неумело и рвано, не как раньше.

Зато ходит без белья, значит, ждёт, соблазняет, и я трогаю, гладкие бедра, сжимаю пальцы, звонко шлепаю голую ягодицу.

Она тихо взвизгивает, и тут же хватается за шею, трогает обруч.

- П-постой, - заикается, и язык заплетается, опухшие губы от поцелуев блестят. - М-мне... подожди, мне больно от этой штуки.

- Не ври, - в раздражении выдыхаю, ей не может быть больно, она опять со мной пытается играть. Давлю ей на плечи. - На колени вставай.

Ада кашляет, будто, правда, ее этот обруч душит. Слабо дёргается, но сползает вниз, на пол.

Завороженно смотрю. Сколько раз она в этой позе стояла передо мной, и тело отзывается, справиться с собой не могу.

Берусь за ширинку.

И тут же получаю чем-то между ног.

Морщусь и сгибаюсь, вижу, как она быстро ползет от меня к двери и дёргает ручку, выпадает в коридор. Успеваю заметить брошенную на полу туфлю, прежде чем, ослеплённый злостью, вываливаюсь за ней в коридор.

Она видит меня и взвизгивает, и, поднявшись на ноги и ломанувшись в соседний туалет, громко хлопает дверью.

Щелкает задвижка.

- Ну и зараза же ты, - усмехаюсь вслух, держусь за пах. Шагаю ближе и стучу. - Дорогая, ты неоригинальна, опять туфля? - качаю головой. - Ада, что за представление, выходи, - выбиваю ритм по дереву, жду, когда утихнет боль. - Ада, я выломаю дверь, - предупреждаю ее, притихнувшую, и не получаю ответа.

И на секунду вспыхивает мысль, может, не врет, ошейник ее душит?

Поэтому ускакала?

Мрачно хмыкаю и вывод этот отбрасываю - второй раз я на ее хитрости не поведусь

Плечом наваливаюсь на дверь и слышу позади встревоженный голос:

- Магнус, у вас проблемы?

Оглядываюсь на парня в черном с красным костюме, он чересчур озабочен и вышколен, чтобы обслуживать этот вертеп, а, может, со мной так любезен, ректорство в лучшей академии заставляет проявлять ко мне уважение.

А я вынужден соответствовать статусу.

- Да, проблемы, - оборачиваюсь и оправляю костюм, успокаиваюсь, натягиваю на лицо вежливую мину заслуженного ученого. - У невесты сына приступ удушья, она заперлась в мужском туалете. Боюсь, ей плохо, ключи у вас есть?

- Конечно, - парень с готовностью отцепляет от пояса звенящую связку. - Сейчас разберемся, - он долго перебирает ключи.

Я терпеливо жду.

- Мне лучше, - доносится вдруг оттуда глухой голос Ады. - Погодите.

Давлю улыбку.

Не выдержала все-таки.

Дверь с тихим стуком приоткрывается, и Ада, ежась, босиком выходит в коридор.

Испытываю несвойственное мне чувство жалости, глядя на нее, в этой пелене вижу обычную студентку, а не развратницу-суккубу.

Может, тот дневник не ее?

Но почерк...

- Стой здесь, - приказываю ей. Кивком отсылаю парню, чтобы убирался.

Ада стоит, поджимает ногу.

Хожу по туалетам и собираю ее туфли. Сажусь перед ней на корточки.

Она неуверенно опирается на мое плечо и обувается.