Порочные чувства - стр. 16

Помочь Алике найти Владимира Веснина?

– Я помогу тебе. Твоего отца я найду, где бы он ни был. Обещаю.

– Спасибо, – прошептала Алика, встала со стула, и опустилась на мои колени.

Обвила мою шею руками, и всем телом прижалась. Дрожит, девочка. И жмется ко мне, а меня и самого трясет от того, что я услышал.

– Спасибо тебе огромное, Марат, – она улыбнулась мне, и снова взглянула своими невозможными глазищами мне прямо в душу.

И в первый раз в жизни я опустил глаза.

Впервые за долгое время мне спокойно. И не потому, что Марат обещал помочь. Может, просто успокоить меня решил, пожалел, потому и дал обещание.

Мне спокойно потому, что я рассказала, поделилась тем, что наболело. Далеко не всем, но не думаю, что Марату интересно было бы слушать, что за люди – мои родители. Мама только лошадей любила, отец – только маму. Характеры у обоих тяжелые, попросту невыносимые, и я либо в школе пропадала, либо на улице, пока с ними жила. А дома запиралась в своей комнате, чтобы скрыться от постоянных замечаний, что я не так сижу, не так выгляжу, и вообще вся не такая, как надо.

Затем Миша появился. Сын польских эмигрантов. Почти свой. Казалось, что любовь, и я с радостью сбежала к нему. Хотелось-то вообще уехать домой, но отец все твердил, что нам с нашими паспортами даже в Мексику нежелательно ехать.

Как только я поняла, что отца не найду, а Миша отказался мне помогать с поисками, я рискнула. Купила билет на самолет, и практически уверена была, что на границе меня задержат. Но этого не случилось. Прилетела, а где бабушкин дом – забыла. Адрес школы своей помнила, а где жила с раннего детства – это из памяти вышибло начисто.

До школы тогда доехала, и пошла от нее пешком. Ноги сами вспомнили дорогу, я с семи до одиннадцати лет по ней ходила. Пришла. Звонила, стучала в дверь, пока раздраженный сосед не вышел, и не рассказал про больницу.

Это был какой-то кошмар.

А сейчас мне великолепно. Выговорилась. И Марат… он выслушал. И это – камень с души.

Чувствую, как он напряжен. Челюсть сжата плотно, линии лица заострились – неужели его так тронуло то, что со мной произошло?!

– Завтра я пришлю своего человека. Ответишь на все вопросы про своего отца, вспомнишь все события, начиная с переезда. Что он тебе говорил, что ты слышала – все это. И назовешь данные того, кто тебе помог здесь документы сделать – паспорт, и на квартиру. Поняла?

– Я все расскажу, – закивала я. – Это поможет? Я… я мало знаю, на самом деле.

– Остальные не знают вообще ничего. Ты ведь хочешь, чтобы твой отец нашелся? – Марат впился в меня своими темными глазами, и дождался моего кивка. – Тогда забудь про то, что ты мало знаешь, или что какая-то информация неважна. Расскажешь все, даже любимые блюда вспомнишь, которые твой отец предпочитал есть. Каждую мелочь.

– Хорошо, хорошо, – уткнулась ему в шею. – Спасибо тебе! Меня, знаешь, никто слушать не желал. В Рио вообще пригрозили, что я под суд попаду, если мои слова про документы подтвердятся. Я и на это готова была бы пойти, но от меня отмахнулись. А папа… у него сложный характер, очень деспотичный, но он хороший человек, и не заслужил всего этого. Если ты поможешь его отыскать, я навечно твоей должницей буду, и…

– Хватит об этом, – перебил Марат.

Голос у него жесткий, рычащий. Он напряжен, и я тоже напряглась. Сжалась. Испугалась.