Попробуй... запрети мне! - стр. 41
― У меня к тебе серьезная просьба. Больше никогда не гуляй сама по вечерам, это раз. И второе, если напиваешься, то только вместе со мной.
― Хм, а вот этот вариант мне нравится. Интересно будет посмотреть на тебя пьяного. А ты буйный или наоборот?.. ― она поиграла бровями, положив в рот кусочек бекона.
― Наоборот. Я очень нежный становлюсь. Тебе понравится.
― Ну нет, мне твоя нежность точно не нужна. Спасибо большое, было очень вкусно.
Леся положила приборы на пустую тарелку и присосалась к свежезаваренному чаю.
― Всем нужна нежность, Леся. И тебе в том числе.
― Ха‐ха, ― она даже сейчас продолжала язвить вместо того, чтобы спокойно принять заботу. В этом вся Леся.
― Чем бы ты хотела заняться? У тебя все равно небольшой отпуск.
Неожиданно глаза Леськи потухли, и она, переведя на меня взгляд, с надеждой в голосе произнесла:
― Я давно у мамы не была. Отвезешь?
Я прищурился и слегка улыбнулся.
― Конечно, ― пожал плечами.
― Но это не здесь, не в Одессе.
― Неважно. Времени вагон. Где мама живет?
Леся вдруг совсем потухла и, опустив глаза, тихо прошептала:
― На кладбище.
От услышанного я застыл. Так вот почему так сильно Леся изменилась во взгляде. Ее мамы больше нет.
Черт. И как я должен реагировать на это? Как люди реагируют в таких ситуациях?
― Я, наверное, должен что‐то сказать?
― Нет, ― она покачала головой и медленно подняла глаза: ― Никакие слова не уменьшат мою боль.
― Мне жаль, что я не могу тебе в этом помочь.
― Ты уже поможешь, если все же отвезешь меня к ней. Это в области.
― Отвезу, конечно. Но ты уверена, что это нужно делать сегодня? Ты очень слаба сейчас.
― Уверена. Все нормально. А раны на теле… их куда проще залечить.
― Ладно. Тогда тебе нужно переодеться и взять с собой какие‐то вещи.
― Да, я пойду к себе и соберусь.
― Тебя проводить?
― Нет, я сама. Спасибо.
Леся вышла из номера, а у меня ощущение такое странное в душе образовалось. Мне показалось, что я что‐то упускаю, что‐то важное и значимое. Но что‐то невидимое обычным взглядом.
Леся.
Выйдя из номера Миши, я ощущала себя немного странно. Помимо тоски в душе, было что‐то еще, едва уловимое. Но, скорее, это из‐за того, что я ночевала не у себя. Складывалось впечатление, что мы со Ждановым пара, которая живет вместе и делит одну постель на двоих. Так непривычно было выходить из его номера…
― Стоять!
― Господи! ― я схватилась за сердце и на миг прикрыла глаза, едва не упав в обморок от этой дуры. ― Полина, ты ненормальная? Какого черта ты подкрадываешься?
― Такого! ― рявкнула она и, посмотрев, не следит ли кто за нами, прищурилась и заглянула мне в глаза злым взглядом. ― Ты чего удумала, дорогуша? Решила увести у меня мужика из‐под носа?
― Ты о чем вообще?
― Ты почему ночевала в его номере? Вы трахались?
― Ты идиотка? Я, по-твоему, на шалаву похожа, которая по щелчку ноги раздвинет?
― Послушай меня сюда, ― она резко схватила меня за халат, а я зашипела сквозь зубы.
Черт, ткань неприятно трет кожу.
― Полина, ― я подняла на нее глаза, наполненные болью и, найдя в себе силы, прорычала: ― Не зли меня, милая. Я клянусь, еще одно резкое движение в мою сторону, и я тебе нос сломаю. Не шути со мной так.
― Ты кем себя возомнила, овца? ― прошипела она, едва не выпучив глаза.
Какая же смешная. Ну, дурочка, честное слово.
― Мастером спорта по каратэ. Пожалей свое лицо, иначе…