Попаданка ректора-архивампира в Академии драконов - стр. 8

Громко щёлкают пальцы Санаду. Над его головой вспыхивает шар света. Мы находимся в коридоре с ровным, исключающим спотыкание полом.

Меня перетряхивает от накатившего холода.

Поставив переноску, торопливо натягиваю пуховик. Санаду оглядывается.

– Холодно же, – поясняю в ответ на его непонятный взгляд.

Едва я, подхватив переноску, делаю несколько шагов, нестерпимый жар разливается  по телу.

– Температура воздуха меняется? – уточняю я.

– Здесь нормальная температура. Жар и озноб – побочный эффект зелья. Исключительно субъективное ощущение, смена одежды не поможет.

– Могли бы предупредить, – расстёгиваю пуховик. – А, ну да, я же не спрашивала.

– Совершенно верно, – через плечо улыбается Санаду.

Он явно издевается.

Коридор заканчивается большой тёмной аркой.

В пуховике невыносимо. Снова приходится раздеваться. А когда пытаюсь догнать Санаду, удаляющего вместе со светящимся шаром, ноги внезапно путаются.

– Эм… – я с трудом передвигаю ослабевшие конечности. – Теперь ноги отнимаются – это тоже нормально и чисто субъективные ощущения?

– Да. Это побочный эффект заклинания стазиса, будьте внимательны. И поторопитесь: надо инициировать магический источник. Потом отдохнёте.

Просто чудесно!

Руки тоже начинают отниматься.

– У вас зимы холодные?

Сбившийся с шага Санаду оглядывается:

– Нет, а что?

Роняю пуховик и, следя за руками, заставляю их прижать переноску к груди. Шагаю дальше. 

Санаду, чуть сощурившись, наблюдает за моим приближением.

Тело отнимается. С каждым мгновением всё больше, до панического биения сердца. Жар и холод накатывают попеременно. Одно утешает – это временно.

До Санаду я добираюсь походкой зомби. Изрядно разложившегося. Способного только на «Ы-ы-ы», потому что язык тоже отнимается.

Лишь бы Марка Аврелия не уронить. Только бы не уронить переноску.

Перед глазами всё расплывается.

Зажмуриться бы и постоять немного. А лучше полежать. Но держусь.

Санаду шагает в арку и исчезает за её тёмным пологом. Светящаяся сфера ныряет туда же, мгновенно погружая коридор во тьму.

Ну, прекрасно!

Из тьмы доносится ровный голос Санаду:

– Проходи.

Ковыляю за ним. Прорываюсь сквозь вязкую преграду. В глаза ударяет свет. По мановению руки Санаду сияющий шар взлетает выше, освещая огромный амфитеатр с пустыми рядами сидений.

В центре – стальной цилиндр. Матовая, покрытая медными письменами поверхность раскалывается на равные лепестки и раскрывается, обнажая огромный, метра три-четыре, кристалл. Синие грани вспыхивают в свете сферы.

– Опаздывающим торжественные церемонии не положены, – Санаду искоса посматривает на меня.

Проверяет, устою я или нет? Устою! Удовольствия наблюдать за моим падением не доставлю… Надеюсь.

Мой лоб обжигает внезапно. Щекотный жар разливается по телу, наполняя каким-то странным, чужеродным восторгом. Он ослепляет – я утопаю в сиянии.

***

Из своего многолетнего опыта управления государством и преподавания Санаду знает главное: дерзких надо осаживать сразу. Особенно студентов: они хуже закоренелых преступников! Один раз позволишь взять верх – и потом они раз за разом будут проверять границы дозволенного, чтобы повторить тот единственный успех.

А студента и не накажешь сильно, так что попустительство грозит катастрофой.

Именно предчувствие катастрофы не покидает Санаду с момента, как он руками вместо телекинеза подхватывает бесчувственно падающее террианское чудо вместе с переноской. Хотя нет, раньше – наверное, с её обещания не домогаться.