Понять Беларусь. Записки странствующих социологов - стр. 17
Да, прочная, эффективная государственность вырастает из честной исторической памяти, из понимания собственного прошлого и уважения к нему. Но выяснение отношений с собственным прошлым не должно мешать выяснению отношений со своим будущим. Будущее нельзя заменить прошлым, тем более, отдалённым. Трудно рассчитывать на благополучие в сегодняшнем дне и успешность в завтрашнем, держа голову то и дело повернутой назад.
Понимаем, что для многих белорусских интеллектуалов, включая часть наших респондентов, будет не по сердцу следующее утверждение. Но всё-таки ключевое значение для появления новой исторической реальности в виде суверенного государства Республика Беларусь имеет ХХ век, а именно – та часть жизни «страны Беларусь», которую она прожила в составе СССР под именем Белорусской Советской Социалистической Республики. Именно в этот период Беларусь обрела свои нынешние границы, правосубъектность, международное признание, получила, наконец, своё имя. Именно этот период стал прологом к завершению странообразования, растянувшемуся для Беларуси на многие десятилетия и даже века. (Концептуальные аспекты этой темы подробно освещены в специальном приложении)
Впрочем, для завершённого перехода в суверенное состояние новообразованные государства должны были после 1991 года одновременно решать несколько групп задач:
1) Задачи «достройки» государства модерна
2) Задачи «достройки» национального государства
3) Задачи конструктивного выхода из советского состояния, адаптации советского наследия
Такая нетривиальная комбинация, во многом нарушающая каноническую историческую последовательность и складывающаяся из нередко противоречащих друг другу задач, пожалуй, никому не далась без серьёзных ошибок и чувствительных потерь. Одной из особенностей выхода Беларуси из советской государственности стала повышенная болезненность восприятия происходящего большинством населения. Один из наших респондентов рассказывал, что несколько лет после самороспуска СССР он почти физически страдал от того, что больше не живёт в огромной стране, где есть Камчатка, Памир, Крым, Байкал и т. п. Очевидно, что он был не одинок в этом чувстве.
Возможно, дело в том, что Беларусь обладала особым положением внутри советской государственности. Вряд ли корректно говорить о привилегированности её статуса, но степень самоидентификации с «советскостью» у населения бывшей БССР, безусловно, была выше, чем в других республиках, включая, как это не парадоксально, Россию. Как мутировала эта самоидентификация сейчас, на 27-м году независимости, нам сказать сложно. Для этого требуются социологические работы совсем иного масштаба и большее разнообразия методов, нежели мы могли себе позволить.
В любом случае, из того, что мы увидели и услышали в Беларуси, можно понять: белорусская государственность состоялась. Её следует рассматривать – и в концептуальном, и в практическом плане – как явление в большей степени определившееся и устоявшееся, нежели промежуточное или переходное. Нет никаких убедительных причин игнорировать тот факт, что Республика Беларусь обладает на сегодняшний день всеми необходимыми атрибутами модерной государственности: полным комплексом государственных институтов, законченной нормативно-правовой базой, своеобразной политической культурой, сложившейся национальной элитой (по нашим наблюдениям можно понять, что в Беларуси в целом завершился отбор условных пятисот семей, которые согласно современным элитологическим теориям управляют – в той или иной комбинации легальности и латентности – любой страной). К каждому из этих атрибутов можно относиться критически, фиксировать и анализировать, справедливо или предвзято, их несовершенства. Но все они так или иначе работают, воспроизводятся, обладают определённым запасом устойчивости и адаптивности.