Книжники не раз обсуждали этот вопрос. Одни считали, что бедствия слепца зависели от греха его родителей или предков, для чего были достаточные основания в самом законе, угрожавшем взыскать за вину отцов до третьего и четвертого рода (см.: Исх. 20, 5), но некоторые не удовлетворялись этим решением и искали объяснения загадочной тайны. По их мнению, он мог согрешить уже во чреве матери; те же из книжников, которые были знакомы с сочинениями египетских иудеев, шли еще дальше и не прочь были допустить, что грех был совершен еще в предсуществовании его души, которая за свой грех именно и послана в слепое, темное тело. Эти и подобные рассуждения вождей народа яснее всего обнаруживали их духовную слепоту и ограниченность. Раввинское суемудрие помрачило в них способность к разумению великих тайн домостроительства Божия. Книга Иова служила изобличением подобного суемудрия, показывая, что не все бедствия – результат греховности или нечестия и потому не все они – удары карающего жезла Высшей Правды. Есть и такие бедствия, которые служат проявлением Высшей Любви, направляющей удары с целью спасающей милости, или даже оружием Высшего Промышления о торжестве истины над исконной ложью. История многострадального Иова показала, что он подвергся бедствию не за тайный грех, требовавший возмездия, а потому, что его праведность была избрана Богом как орудие для посрамления клеветы отца лжи, диавола. Так было и в данном случае. Стоявший пред ними слепец родился таким не потому, что он сам согрешил или его родители.
Нет, ответил ученикам Иисус Христос,
но слепота послана ему для того, чтобы на нем явились дела Божии, то есть, чтобы через его исцеление открылось, что Христос –
свет миру\ что Он пришел в мир для просвещения человечества, пребывающего в слепоте духовной, образом которой является слепота телесная. И затем, все еще не сводя Своего Божественного взора с лица несчастного, Спаситель продолжал беседовать с учениками, разъясняя им, что Он для того и послан Отцом Небесным, чтобы совершать дела Божии, дела света.
Этой беседе внимал слепец. Прежде он слышал о себе рассуждения, которые содержали лишь бессердечный укор или ему, или его родителям за совершенный ими тяжкий грех. И вдруг до его чуткого слуха доносится совершенное иное мнение, проникнутое любовью и милосердием. Кто это? Уж не тот ли Пророк Галилейский, из-за Которого произошло смятение и который исцелил расслабленного? На лице слепого, которое он обратил к изрекавшему сладостные слова Спасителю с такою же чуткостью, с какой цветок обращается к живительному и согревающему солнцу, была отражена вся его вера и надежда. Роем пронеслись в душе слепорожденного самые разные мысли и чувства. «Почему, в самом деле, именно он слеп, когда вокруг его миллионы зрячих? Неужели действительно за грех родителей? Или родился таким во изобличение неверия народов? Не в состоянии я различать, когда ночь и когда день; натерпелись ноги мои от претыкания о камни. Никогда не видел я солнца сияющего. Но молюсь Тебе, Христе Боже: призри на мя и помилуй мя». Такие именно чувства и мысли вложила ему в душу Святая Церковь в песнопении. И Сердцеведец не томил страдальца ожиданием. Он сделал брение из плюновения и помазал брением глаза слепому и сказал ему: пойди, умойся в купальне Силоам.
