Помоги вернуть сына - стр. 8

– И я… готова повторить. – Похотливо облизывает нижнюю губу.

– А как же свадьба? Они же привели тебя, как мою возможную невесту. Так? Игорю Ивановичу что-то надо? 

Арина стыдливо отводит взор и краснеет. Точно надо – только что? 

– Он хочет инвестиций извне. И покровительства твоего отца в одном деле. А я… Рус, я не против свадьбы и…

– Я понял. Можешь идти, я хочу побыть один.

– Я могла бы… 

– Дать мне? Говори прямо, не люблю намеки. – Снова ухмыляюсь я. 

– Да, Рус. Если ты хочешь, я могу быть только твоей, я…

Глазки блестящие, пухлые от прилившей к ним крови губы, дрожащие пальчики… Наверняка и в трусах потоп, потому что… хочет. Хочет, сука… А я растекся лужей перед другой. И весь день не могу выбросить из головы ее дурацкие косы. 

– Я на сегодня сыт, Арин. Возможно, в другой раз. 

Ее тихие шаги удаляются, даруя невероятное облегчение. Хотя… Может, вернуть Арину и попытаться вытравить мелкую сучку из головы? Интересно, куда подевался ее хлюпик? Закуриваю и набираю телефон Серого. Он отвечает после первого гудка. На заднем фоне слышатся женский смех, звон стекла и громкая музыка. Человек-праздник – что с него взять?

– Серый, ты можешь говорить? 

– Да, брат. Сейчас отойду. Что стряслось?

– Ты помнишь Ладу? 

– Да… – он отвечает спустя несколько секунд. – А чего ты вспомнил?

– Ты можешь выяснить, куда делся тот недоносок, которого ты… проучил? 

– Фу-ух. Рус, на*уй она тебе сдалась? Забудь уже и… Я его тогда знатно отметелил, он и не понял за что.

– Узнай. Мне важно. И еще… Мне нужен кто-то из органов опеки.

– Ты накурился, старик? Несешь хрень и вообще…

– Серый, я прошу тебя узнать. Для меня это важно. 

И почему мне это важно, черт? Чужой ребенок и чужая телка… Предательница, которой мне выдался шанс отомстить. Мысли о сладкой мести будоражат душу. Хочу видеть ее униженное лицо, растерянные глазки, дрожащие от неприятия ручки… Держись, Ладушка – мое покровительство дорого тебе обойдется.

5. Глава 4.

Руслан.

– Повторите, как его зовут?

Взгляд Анны Сергеевны не выражает ничего хорошего, в нем плещутся презрение и недовольство. Понимаю – я отвлек ценного сотрудника органов опеки от работы. «Приперся мажорчик и пытается качать права», – читаю на дне блеклых серых глаз.

– Аракчеев Лев Григорьевич. Но вы зря стараетесь, – добавляет она с издевкой. – Его мать лишена родительских прав. Из-за собственной халатности, между прочим. На малыша очередь из усыновителей стоит. – Анна Сергеевна тянется к лежащей на краю стола мятой папке и начинает ее энергично листать. Демонстрирует собственную занятость, понимаю.

– А так? – вынимаю из внутреннего кармана пиджака белый конверт, туго набитый купюрами, и протягиваю ей.

– Спрячьте немедленно! – шипит она. – Тут камеры везде! Да и сделать я ничего не могу… Вам-то это зачем? Отцом не вы записаны. – Ухмыляется она, поправляя дужку больших очков.

– А кто?

– Не ваше дело. Вы постороннее лицо Аракчеевой – не муж, не брат. И не родственник, насколько я погляжу. – Окидывает она меня оценивающим взором.

– Почему вы так решили? – отвечаю твердо. На самом деле сдерживать себя с каждой минутой становится труднее, хочется разнести ей кабинет к чертям.

– Ха-ха. Ну не может у Аракчеевых быть таких родственников. – Анна Сергеевна снисходительно разводит руками. – Вы ее видели? Сама дитя. Родила непонятно от кого, а теперь… И бабка еще эта…