Поминая былое - стр. 26
– Мы – следственно-оперативная группа, и нам необходимо провести осмотр места происшествия…
– Какого происшествия? – Удивление в голосе женщины не было наигранным.
– А вы разве не в курсе, что Спиридонова Яна выпала из окна?
Страх, до того лишь тлевший угольками в глазах, вспыхнул всепоглощающим ужасом, словно в затухающий костёр подбросили изрядную охапку сухих дровишек.
– Не-е-ет. А когда это случилось?
– Примерно полдвенадцатого вечера…
– Этого просто не может быть… Я же…
Женщина испуганно замолкла, лишь таращась на нас слегка навыкате глазами.
– Что вы? – тут же насел на потенциального свидетеля Александр.
– Да нет. Ничего… Я просто… Спросонья, – начала совсем неубедительно врать та.
– Ладно. – Юля взяла бразды расследования в свои руки. – Вначале делаем осмотр. А потом опросим Вас.
Последняя фраза адресовалась испуганной соседке, отныне перекочевавшей в процессуальный статус свидетеля.
Дверь в комнату потерпевшей оказалась заперта только на защёлку. И я вошёл вслед за коллегой – экспертом, правда, лишь обычным криминалистом.
Обстановка внутри хотя и была весьма скромная, но заметно, что порядок постоянно поддерживался – кругом царили чистота и уют. В давно минувшие времена в блоке из двух комнат с общим туалетом проживало четверо работяг в счастливом ожидании от социально- ориентированного государства индивидуальных квартир. Нынешней хозяйке ничего боле одной комнаты и унитаза на две соседские задницы по жизни не светило. А теперь даже божественный свет в конце тоннеля для неё безвозвратно погас – вход в райские кущи для самоубийц, как известно, заказан. На то и «Преисподня», чтобы оставил надежду всяк здесь осевший…
Цветастые постеры с незнакомыми улыбающимися парнями на стенах. Милые игрушки на полочке, как воспоминания о счастливом детстве. И символ хаоса в душе разбившейся – незаправленная, с перекрученным в жгут одеялом, измятая кровать. И пугающей вишенкой на торте – осиротевшие тапочки на подоконнике распахнутого в ночь окна.
– Ничего не трогайте, нужно ещё провести осмотр… – предупредила следователь, заметив, как опер начал профессионально рыться в личной мелочёвке погибшей.
Но ни предсмертной записки, ни какого иного намёка на причину самоубийства не нашлось. И отсутствовали следы борьбы, что указывало бы на криминал. Основной версией произошедшего оставался только банальный суицид, коих сейчас происходило множество. Но мне не давали покоя укусы на руках…
– Александр, понятые нужны. И свидетели, если есть кто, – попросила следователь, доставая из папки бланк протокола осмотра места происшествия.
– Сей секунд. – Опер исчез.
Буквально через пару минут закашлялся и заглох шансон из ближайшего «пати», раздались возмущённые крики, затем внезапно стихшие… Подозрительная возня… И в сопровождении Александра появились два скелетообразных «меломана». У одного растекался огромный синяк под правым глазом. Видимо, опер весьма убедительно аргументировал просьбу поучаствовать в следственных мероприятиях.
– Вот. Доставил. Не будить же законопослушных граждан, кому завтра на работу. Хотя вряд ли они спят…
И уже приконвоированным:
– Делайте, что говорят.
– Да ясно, начальник. Всё будет тип-топ. – Ощерилось разукрашенное лицо, подсвечивая вновь приобретённым фонарем окружающую обстановку.