Помещицы из будущего - стр. 44

- Почему в желтый? – Таня с любопытством покосилась на меня.

- Вроде бы считалось, что грязно-желтый оттенок угнетающе действуют на психику, и человек становится склонным к депрессии, лучше поддается воздействию и лечению… - со вздохом ответила я, морщась от картинки, появившейся перед глазами. - Нет, если хорошо подумать, вариантов масса.

- Хватит, мне от твоих вариантов дурно делается, – Таня подошла к зеркалу и, прищурившись, вгляделась в свое отражение. – А если мы сами замуж выйдем? Ну… как это… фиктивный брак!

- За кого? – скептически усмехнулась я. – За кого ты замуж пойдешь? Мы здесь не знаем никого. А если даже предположить, что найдутся такие, то разве можно быть уверенной, что эти женишки нас сами не облапошат? Нет, это однозначно авантюра.

- Да, ты права… - подруга приуныла. – И что теперь? Может, самим в суды обратиться?

- И что мы скажем? Начнем о Потоцкой рассказывать, противиться ее попечительству - лишь усугубим. Что у нас есть, кроме домыслов? Посмотрит на нас местная власть и решит что барышни точно не в себе, а значит, в присмотре нуждаются!

- Я вот сейчас совсем испугалась, – Таня присела на кровать. – Сбегу. Ей Богу,сбегу. Хоть и взрослая баба, а чувствую себя уж очень неуверенно! Особенно после твоих рассказов о «желтом доме»!

- Куда бежать собираешься? В чужом времени, среди чужих людей…

Мне не дал договорить стук в дверь. После чего она отворилась и в комнату вошла Аглая Игнатьевна. Она выглядела расстроенной, и мне даже показалось, что в ее глазах стоят слезы. Старушка так переживала, что ее щечки мелко подрагивали.

- Что случилось, нянюшка? – спросила я, подозревая, что она хочет рассказать нам то, что узнала от Ивана Тимофеевича. – Ты плакала?

Но стоило Аглае Игнатьевне увидеть Таню, сидящую на кровати в грязном платье, как она возмущенно охнула и всплеснула руками.

- Да куда ж вы барышня в таком виде да на чистые покрывалы?!

Таня вскочила на ноги и отошла от кровати, но нянюшку уже было не остановить.

- Глашка! Глашка! Подь сюда!

Когда запыхавшаяся девушка вбежала в комнату, Аглая Игнатьевна, приказала:

- Скажи на кухне, пусть воды нагреют, будем барышень купать!

- Так они ж в банях были! – Глашка посмотрела на нас круглыми глазищами. – Опять, что ли?! Их же вороны украдут!

- Иди, не разговаривай! Язык без костей! – строго произнесла нянюшка и, когда девушка исчезла за дверями, закрыла их на замок. – А теперь голубки мои, я вам новость плохую расскажу. Еле дождалась, когда Иван Тимофеевич домой соберется! Пришла беда откуда не ждали!

Она поведала нам то, что мы и так знали, после чего принялась обнимать нас, прижимая к себе со всей силой, на которую была способна. Мы с Таней стоически терпели, а потом сделали испуганные лица.

- Что же делать, нянюшка? – в глазах подруги плескалась вселенская скорбь. – Не хотим мы такого! Это наше хозяйство и земля наша! Не хватало, чтобы кто-то за нас здесь порядки наводил!

- Есть у меня, одна мысля! – вдруг сказала Аглая Игнатьевна, вытирая дорожки слез, блестящие на сморщенных щеках. – Вот только, как ее в действо привесть, пока непонятно! Да и кто знает, жив ли он…

- Кто он? Рассказывай! – во мне затеплился слабый огонек надежды.

- Вы помните, как батюшка брата своего вспоминал? Засецкого Петра Федоровича? – нянюшка в ожидании уставилась на нас выцветшими глазами. – Редко это было, но вспоминал… особенно в последнее время… Мучился, видать…