«Помещичья правда». Дворянство Левобережной Украины и крестьянский вопрос в конце XVIII—первой половине XIХ века - стр. 89

Широкий круг вопросов, поднятых во время собрания, не оставляет сомнений и в осведомленности этого общества с социально-экономической ситуацией, которая рассматривалась с точки зрения интересов всех социальных групп.

«Программа будущих действий», как считал Миллер, а вслед за ним и другие историки524, а также тон собранию были заданы выступлением, известным под названием «Речь „О поправлении состояния“ Малороссии»525. Она была произнесена Григорием Андреевичем Полетикой526, личность которого не требует детального представления527. Через несколько лет он фактически оказался лидером депутации от Малороссии в Большом собрании Комиссии по составлению нового Уложения.

«Малорусская интеллигенция» – так называл А. М. Лазаревский присутствующих на Глуховском съезде 1763 года, повторяя за Миллером и определение «украинская интеллигенция»528. Подобное можно было бы сказать, причем не только в связи с отстаиванием автономии, и в отношении депутатов от Левобережья в Комиссии по составлению нового Уложения, независимо от социального представительства. Вообще, думаю, что именно эти два случая «коллективного волеизъявления» позволяют говорить не только о завершении кристаллизации новой шляхетской идентичности, на что обращал внимание Зенон Когут529, но и о сформированности «домодерной» нации в Малороссии. Итак, стоит хотя бы бегло обратиться к материалам, выработанным в 1760‐е годы под углом зрения «крестьянского вопроса». Тем более что в научной литературе, несмотря на небольшое количество высказываний по этому поводу, можно встретить довольно разные оценки530.

Среди выделенных Когутом трех основных тем «Глуховской программы» «крестьянского вопроса» нет531. Он не волновал элиту в это время, как наглядно свидетельствуют таблицы, составленные историком на основе анализа шляхетских наказов депутатам в Екатерининскую комиссию532. В период работы Большого собрания в 1767–1768 годах, как отмечали исследователи, малороссийская делегация, руководствуясь убеждением об особом статусе своего края, который уже имеет вполне приличные законы, не была слишком активной в обсуждении общих проблем533, в том числе касательно положения крестьян. В истории украинской общественно-экономической мысли все случаи высказываний по этому поводу зафиксированы, позиции каждого оратора определены. Г. А. Полетика, З. М. Забила, Г. И. Божич, А. И. Кондратьев, В. Боярский и другие отнесены к «реакционерам-крепостникам», А. Маслов, Г. Коробьин, Я. П. Козельский – к представителям «просветительской идеи», А. Алейников – к «последовательным критикам крепостничества»534, хотя он выступал не против института крепостничества, а только против его распространения на Слобожанщине и Гетманщине.

Не вдаваясь в пространные рассуждения о таких оценках, замечу лишь, что анализ взглядов того или иного депутата осуществлялся исследователями без учета, во-первых, региональной специфики (не только в пределах Украины, но и на уровне «Украина – Россия»), а во-вторых, сословности представительства в Законодательной комиссии. Но наиболее важно то, что историки, независимо от собственных методологических подходов, не акцентировали внимание на том, что депутаты от украинских регионов, во всяком случае от Гетманщины, не могли в тот период «освоить» «крестьянский вопрос» в его общероссийском измерении: вопрос этот для «украинских»