Полюби мою душу - стр. 26
Мать не встречала меня, а я только рада была этому. Не могла видеть её полный жалости взгляд и виноватое выражение лица. Очнулась. Три года никак это не заботило, а тут озарение пришло.
Когда увидела мать на полу, даже не удивилась. Такую картинку за последние четыре года я видела регулярно. Только злость в груди поднялась. И желание хорошенько пнуть мать ногой. Клялась ведь мне и Антону, что исправится. Что лечиться от зависимости станет.
Стала, конечно. Если судить по количеству шприцов на полу, сегодня у неё пир. Отыгралась за несколько дней. За всё то время, что держалась.
Я склонилась к ней, чтобы потрясти за плечо и заставить перейти в свою комнату. Переступать через её тело не было желания. Убирать на кухне не стала бы. Антон мне категорически запрещал. Как и дома оставаться, если вдруг мать кого-то притаскивала.
Коснулась плеча. И замерла. Глаза матери были приоткрыты. Я видела только белки. Ужасающе жёлтого цвета. Коснулась её руки и отпрянула. Упала на попу и к стене отползла. Мать была ледяной.
Некоторое время сидела у стены, стеклянным взглядом смотря на бездыханное тело. Мыслей в голове не было совсем. Гулкая пустота. Я не помню даже, как поднялась с пола и в подъезд вышла. Как на ступни опустилась. Всё было смазанным. Смутно помню, как Михайлина пришла, что-то спрашивала. Потом вернулась, на колени меня к себе усадила и стала укачивать, как ребёнка, поглаживая по голове. Кажется, я всё же расплакалась тогда.
Уже в квартире Миши я со странным спокойствием и облегчением забралась на кровать, включила телевизор и смотрела сквозь экран.
Было стыдно из-за того, что я чувствовала себя счастливой.
Но от самой себя правду скрыть я не пыталась.
Я ненавидела мать.
Ненавидела.
Моё уродство, мой шрам, мои головные боли, моё плохое зрение лишь её вина. Несчастье моего брата, его вечные проблемы, его тоска и боль в глазах были её виной. Его синяки, сломанные пальцы и руки были её виной.
Мой отец погиб, когда мне было восемь лет. Я плохо помнила его. Только строгий голос, сведённые вместе брови и широкоплечую, огромную фигуру. Он был военным и погиб в горячей точке.
День, когда мать узнала о его смерти, чётко остался в моей памяти. Мы ужинали, когда пришли какие-то мужчины. Я не слышала, что сказали матери.
Просто она заорала. Громко. И страшно.
Помню, как её усадили за стол. Что-то налили в чашку и заставили выпить. Мать закашлялась. Попросила налить ещё.
С того дня мать стала пить. Сначала она просто была вечно весёлой, в хорошем настроении. Позже в дом стали приходить мужчины. Не просто собутыльники матери. О том, откуда берутся дети и как именно всё происходит, я узнала в восемь лет. А точнее говоря, увидела своими глазами. И услышала.
Мне кажется, что моё детство закончилось в девять лет.
В третьем классе мы учились во вторую смену. Был конец декабря, и темнело слишком рано. В тот день, восемнадцатого декабря, Антон работал, поэтому со школы меня пришла забирать мать. Честно говоря, я понятия не имею, где в тот момент были глаза моего классного руководителя. Как она не заметила, что моя мать была в невменяемом состоянии. Как не обратила внимания на её нетвёрдую походку, нервные движения, расширенные зрачки и несвязную речь. Мать была под веществами, уже тогда я это знала.