Полынь скитаний - стр. 41
Вот тогда-то и пригодились здесь белые, которые были храбрыми, умелыми воинами. В отличие от белых офицеров, в большинстве своем людей чести, китайские офицеры часто оказывались нечисты на руку, любили торговать и даже во время военных действий искали для себя источники выгоды. Солдаты-китайцы – бывшие мирные земледельцы – были плохо организованы, не имели ни выучки, ни хорошего оружия.
В китайской армии обычным делом считалось наказание палками для всех чинов, а пайки были настолько маленькими, что голодали и солдаты, и офицеры. В таких условиях процветало дезертирство, и даже ворота китайских воинских частей закрывались на ночь не из опасения противника, а дабы часовые не разбежались по домам.
Генерал-губернатор Синьцзяна Шэн Шицай, именуемый королем Синьцзяна, объявил себя другом советской власти и поборником марксизма, вступил в ВКП(б) и управлял округом вполне в русле традиций советских чекистов: в годы его правления самым любимым инвентарем местных судей и начальников полиции были плетки для битья по щекам, палки для битья по бедрам, колотушки для битья по щиколоткам, колодки для зажима ног, станки для зажатия голеней и инструменты для прибивания за ухо к стене.
Начальник одного из уездов Синьцзяна даже аккуратно развесил все эти орудия на стене под портретами Шэн Шицая и Сталина, прокомментировав свою наглядную агитацию: «С этим народом без палки никак нельзя».
В итоге в Синьцзяне говорили, что пятьдесят русских казаков, бывших защитников царя и Отечества, воюют лучше, чем пятьсот китайских солдат. Хорошо знали об этом хунхузы – китайские разбойники, которые, завидев папахи казаков, дружно разбегались с истошным криком: «Ламоза!»[30]
Оренбургские казаки на верблюдах
За свое согласие принять участие в подавлении восстания белые потребовали у китайцев официально выделить им земельные наделы, а также открыть начальные русские школы и гимназию в Урумчи. Китайцы очень быстро согласились на все требования, и белые молниеносно собрали четыре конных полка численностью от пятисот до тысячи бойцов каждый.
Москва также не сидела без дела: советская власть не стала ждать, пока пожар войны перекинется через границу, и ввела в провинцию части регулярной Красной армии. Тогда произошло невозможное: в горах и пустынях Синьцзяна красные и белые сражались на одной стороне.
Вера Константиновна ждала ребенка, но ее супруг, Григорий Михайлович Иванов, не мог остаться в стороне от военных действий. Он возглавил один из полков, сформированный в Чугучаке, всего в двадцати километрах от советской границы. Первенец Григория и Верочки, дочка Маргарита, родилась, когда ее отец воевал с дунганами.
Кадровый офицер, Григорий Михайлович, как и другие белые офицеры, прекрасно знал устав царской армии. Строжайшая дисциплина в их полках строилась на основе этого устава. За дисциплинарные нарушения и преступления полагались строгие наказания: за грабеж – расстрел, за мелкие нарушения – порка плетями. На вооружении, кроме обычных сабель, белые имели десятизарядные английские или пятизарядные японские винтовки. Пуля из японской винтовки пробивала стекло навылет, не раскалывая его.
Выучка и храбрость белых офицеров, оренбургских и семиреченских казаков, прошедших через горнило двух войн, не шла ни в какое сравнение с подготовкой повстанцев и мародеров. К 1934 году в результате боев с русскими полками мятежные дунгане были разбиты и оттеснены на юг, за Урумчи, предводитель восставших бежал.