Полынь скитаний - стр. 12
В те годы русского посольства в Урумчи не было, работала только небольшая миссия, и первое время семья врача жила при миссии. Дубровины соорудили в одном из домиков настоящий больничный комплекс: приемное отделение, стационар на пять коек и аптеку. Во дворе выкопали колодец, а на заднем дворе поставили дощатый туалет, приготовили бочку для грязных бинтов, повязок и прочих больничных отходов, которые обычно заливались хлорной известью, а потом вывозились и закапывались или сжигались.
В аптеке главной драгоценностью были аптекарские весы. Здесь же хранился запас медикаментов, регулярно пополняемый из России.
Елизавета Павловна помогала мужу во всех его лечебных делах. В этой очаровательной юной помощнице прекрасно сочетались достоинство и благородство ее знатного дворянского рода, который веками служил царю и Отечеству, и трудолюбие, выносливость и стойкость в тяжелых испытаниях, что свойственны простым русским женщинам. Она записывала пациентов, подавала лекарства, ухаживала за больными, не гнушалась сменить грязное белье страдающим кровавой дизентерией.
Скоро нашлась и помощница-китаянка, которая стала прибирать в стационаре, носить воду, готовить для больных и семьи доктора. На закрытой веранде устроили склад: здесь хранились казенное белье, матрасы, корыта для стирки и стиральные доски.
Елизавета Павловна быстро научилась топить печь. Длинными зимними вечерами при свете керосиновых ламп доктор изучал свои медицинские книги, вел истории болезней, а его супруга шила, штопала или вязала. В юности она брала уроки кройки и шитья для развлечения, а теперь ей это пригодилось в дальних краях: она полностью обшивала свою маленькую пока семью. Время от времени, чтобы отдохнуть от работы, Константин Петрович читал супруге что-нибудь из художественной литературы, и это сильно скрашивало их семейный быт и утешало обоих.
Когда керосин заканчивался, зажигали чирик[8]. Чирик нещадно коптил, жизнь шла своим чередом. Из окон домика видны были захватывающие дух снежные пики Тянь-Шаня. Чистейший воздух пьянил без вина, родниковая сладкая вода дарила здоровье и силы.
Постепенно Дубровины полюбили Синьцзян, а местные полюбили Дубровиных: самоотверженного, благородного врача и его добрую, внимательную к больным супругу. Спустя десятилетия эта искренняя любовь сохранила жизнь Елизавете Павловне и ее внучкам.
Званый обед и бой сверчков
С первых дней своей жизни в Синьцзяне Дубровины познакомились с местной кухней: волей-неволей им приходилось переходить на сложившееся веками меню простых китайских крестьян.
На севере Китая чаще ели пшено, на юге – рис. Еще на севере пекли лепешки и варили на пару́ булочки, на юге же ни лепешек, ни булочек не знали, а вареный рис заворачивали в листья растений. Было и общее: и там и там мясо готовили только по большим праздникам и не употребляли в пищу молочных продуктов. Коров не разводили вследствие отсутствия лугов, в гористых местах иногда, правда, держали коз, искавших себе корм на горных склонах. К этому нужно добавить, что большинство китайцев имели врожденную непереносимость лактозы, поэтому желание русских отведать молочка было им совершенно непонятно.
Пришлось Дубровиным забыть и о сливочном масле, и о молоке, а также о твороге и сметане. Чаще всего рацион русского доктора и его супруги состоял из лапши или риса, пшенной каши, вареных кусочков теста, а также гуамяни