Полярник - стр. 16
– А зачем? – пожимал плечами руководитель бригады безумных береговых сварщиков. – А вдруг вы завтра утонете?
Бывали моменты, когда в бессилье опустившись на плиты настила, расслабив обожженные паром руки поверх залитого мазутом комбинезона, сощурившись от струй пота, заливающих глаза, не верил, что этот кошмар когда-нибудь закончится. Но время, имеющее ужасное свойство никогда не останавливаться, текло дальше, день за днем съедая оставшийся до конца контракта срок. Все-таки я дождался того дня, обозначенного в контракте, когда компания должна была вывезти меня отсюда домой. Оставался последний переход от Японии до Китая, где я должен был и замениться. Электромеханик Олег, приехавший со мной на пароход в один и тот же день, вознамерился продлить контракт на месяц – когда еще пенсионеру удастся попасть на работу? Ну а я же ждал только отмашки, чтобы сбежать отсюда поскорее.
Ждал, пождал, да не дождался. Нет никаких сведений от компании, вроде бы забыли они про меня. Нервы мои, основательно расшатанные обстановкой, максимально приближенной к боевой, запели, как струны у банджо. Надо было что-то делать, как-то напомнить о своем существовании.
Разминки ради, поговорил с дедом, он у нас был свой, кровопийца из Питера.
– Чиф (так я называл старших механиков, к которым относился без всякого уважения; к остальным же – по имени – отчеству), – говорю, – чего-то не торопятся они меня менять! Молчат про замену.
– Ну и что? – раздраженно ответил мне Шариков, отработавший на судне всего месяц.
Внутри у меня моментально вскипело все твердое топливо, или, вернее, продукты его переработки.
– В двух словах: контракт мой окончен, завтра последний день, полноценно работать уже не могу, ибо устал. Сходите, поговорите с капитаном, чтоб тот позвонил в компанию и напомнил обо мне.
Шариков посмотрел на меня бесцветными, как у акулы глазами, и такими же эмоциональными.
– Больше мне делать нечего. Отказываешься работать?
Это уже была провокация. При отказе от работы сразу же становишься вне закона и с судна летишь за свой счет.
– Куда это Вы губу раскатали! – говорю. – Не отказываюсь, только качество моей работы вряд ли будет достаточным.
– Достаточным для чего? – чуть отодвинувшись от меня, переспросил дед.
– Да, чтобы ты спал спокойно! – взорвался я.
Шариков чуть испугался, был он поменьше меня, подбежал к двери из машинного отделения:
– Ну, все, хватит, я тебя списываю! – захлебывался он слюной. – Больше никогда работать в море не будешь! Все! Отзарабатывал свое! Аннушка пролила масло!
Меня очень развеселили такие слова.
– А «списка» не мала? К тому же я не Берлиоз! – пожал я плечами, но дед уже вылетел наверх.
Обратно он не вернулся. Подождал я, подождал, посмеялся с заглянувшим на беседу Олегом, да и решил сам подняться на мостик. Ой, как неохота мне было беседовать с престарелым польским капитаном! У того во время разговора в кончиках губ пузырилась слюна, да и был он очень склонен к истерике.
Предчувствия меня не обманули. Маленький дохленький лысый старикашка прыгал передо мной, тряс кулачками, пускал пузыри и верещал подстреленным зайцем на смеси русско-польского языка. Русскими были только маты. Мне он напоминал Кощея Бессмертного из старого, еще довоенного советского фильма – сказки.