Полумрак - стр. 31

Я аккуратно достал папиросу и сунул себе в зубы. Лиза не проснулась.

Я сунул правую руку под ее колени, а левый локоть оттопырил так сильно, чтобы ее голова не свисла бесчувственно, как у младенца. Слабая и непослушная голова.

Я поднял девушку и ногой отодвинул дверь остановившегося вагона. Обратно задвинуть не смог, да и хрен с ним – пусть едет с открытой, там все равно накурено, в вагоне этом.

Я прошелся по коридорам и спустился по лестнице до своего тоннеля. И в голове моей заворочались ржавые шестеренки. И диалог родился сам собой.

– Домой ее? – спрашивал я.

– К кому домой? – я же и переспрашивал сам себя.

– Как к кому? К ней! – это точно была моя добрая сторона.

– Там же долбанная собака! Разбудит ведь! – или эта добрая. Я совсем запутался.

– Ну да. Точно. Ей бы выспаться…

Совместное решение было принято быстро. Я повернул ручку своей не запертой двери и потянул ее на себя. Я, как помыться пошел, так и не закрывал ничего. Я, вообще, ее почти не закрываю.

Забредя в темную комнату, я аккуратно положил Лизу на свою кровать и замер.

А дальше что?

Я швырнул окурок через приоткрытую дверь и, не включая свет, склонился над Лизой.

– Не пугайся, ты у меня. Тут тихо, так что выспись, – собрался я уходить, как Лиза вдруг обхватила мою шею и прижала к себе.

Я растаял.

Только и смог, что лечь рядом, уместившись на крошечном клочке кровати. Так тесно, что половиной тела я свис над полом.

Ее волосы пахли мылом. И немного духами. Какими-то простыми, из цветов и чего-то еще. Чего-то сладкого.

Мой острый нюх, слегка притупленный куревом, заставил меня вдохнуть ее собранные в хвостик волосы. Сердце билось. Билось часто и уверенно. В венах больше не было привычного желе. Кровь была жидкой, и я слышал, как она шуршит в моих ушах.

Уши… Я носом коснулся ее торчащего уха. И захотел большего.

Губами прикоснулся к мочке. Мягкой, раскаленной до красна. Живой.

Лиза сделала резкий вдох. Нравится? Я спустился чуть ниже и теперь прикоснулся уже к шее. Тонкой девичьей шее…

– Джееек! – резко протянула она. Не просыпаясь. Протянула и нечеловечески сильно толкнула меня с кровати. – Пшол прочь!

Как ни крути, а собака все равно испортила ей сон. Я распластался на холодном полу, прилипая ожогом к футболке. Больно.

Не успел я открыть глаза, как Лиза суматошно вскочила.

Она дернула мою руку с часами и выругалась. – Блядь!

Дверь захлопнулась, и я прозрел, поймав замыленными зрачками тусклый свет единственной лампы. Искренне надеюсь, что Лиза выспалась.

Странно это. Странно, что бедной девчонке приходится пахать свою, ночную, смену, а потом пахать еще и чужую. Дневную. Дежурную.

Я уселся там же, где и спал, пытаясь побороть те два стакана вина, что еще из меня не выветрились до конца, оставаясь легкой тяжестью в голове. Я не напился, так, слегка подпортил свое восприятие. Чуть повеселел, прогулялся с девушкой, но не напился. Обычно я напиваюсь с Ванькой и отправляюсь путешествовать по городу.

Напиваюсь я, в основном, перед выходными. Пью на все деньги, чтоб не просто весело было. Чтобы было не скучно. Скука – страшная вещь. И уж куда веселее проснуться в непонятном мне месте и искать дорогу до своего дома, чем провести все бодрое утро в размышлениях о том, чем бы сегодня заняться.

Я никогда не буяню. Максимум – асоциально пошатываюсь, и врезаюсь в узкие проемы тоннелей. Пару раз падал с лестниц. Но не более. Я не пристаю ни к девушкам, ни к служащим, и тем более не забредаю туда, куда не следовало бы, вроде. Просто отправляюсь наугад вперед. Засыпаю в поезде и просыпаюсь на неизвестной остановке. Потом – еду на лифте, пока не выгонят. С лифта пересаживаюсь на центральную клеть. Иногда брожу вдоль металлургических тоннелей. Глохну около экструдеров. Нюхаю выделения Химпласта.