Польская политическая эмиграция в общественно-политической жизни Европы 30−60-х годов XIX века - стр. 35

В основе проекта объединения «Молодой Польши» с Польским демократическим обществом лежала программная близость двух организаций. К лозунгу «Молодой Европы» «свобода, равенство, человечность» «Молодая Польша» добавила слово «целостность», а затем и «независимость». Она видела будущую Польшу «единой, целой, независимой, основанной на принципе всевластия люда». Единственным источником прогресса объявлялось «свободное и гармоничное развитие всех физических, моральных и интеллектуальных сил целого народа»; утверждалось, что «там, где господствует неравенство, у народа нет свободы». В уставе «Молодой Польши» говорилось о выборной власти, ответственной перед избирателями, о том, что «единственным всемогущим властителем является народ, единственным руководителем народа – закон, а единственным законодателем – воля народа». «Всевластие народа» объявлялось «неприкосновенным и не зависящим ни от какого-либо срока давности», а ограничение личной свободы рассматривалось как «покушение на свободу, равенство и братство всего народа». Подчеркивалось, что каждый народ и каждый гражданин обязаны бороться против притеснений за свободу личную и религиозную, свободу печати, промышленности и торговли, свободу обучения и создания объединений. Все эти принципы касались и межнациональных отношений: утверждалось, что «нет свободы народов, если между ними существует неравенство». В ноябре 1834 г. соглашение о сотрудничестве Польского демократического общества с «младополяками» было заключено, и ряд деятелей ПДО (Гельтман, Дараш, Бреаньский) вступили в ряды «Молодой Польши», но очень скоро это соглашение было разорвано. Тем не менее, «младополяки» продолжали активные действия по осуществлению своих планов. В Туре они создали Корреспондентскую комиссию, вели успешную агитацию за присоединение местной гмины ПДО к «Молодой Польше». Комитет «Молодой Польши» заявлял, что организация «будет действовать только в интересах родины» и полностью самостоятельно: «от нас […] зависит выбор руководства, исповедание веры, создание чего-либо национального». Для укрепления своего авторитета «младополяки» были заинтересованы в привлечении Лелевеля, и тот в конце 1834 г. вступил в «Молодую Польшу», так как, в свою очередь, хотел использовать ее для организации революционных экспедиций в Польшу. Чтобы создать условия для переброски туда агентов Лелевеля и наладить корреспондентскую сеть, Зверковский старался договориться с «Молодой Германией». Мадзини поддержал Зверковского в сношениях с Лелевелем, потому что серьезно рассматривал роль, какую могли бы сыграть в европейских революционных событиях славяне и, прежде всего, в борьбе против Австрийской монархии. Польшу он особо выделял, считая ее центром культурного и политического влияния в Северной Европе. После подписания акта о создании «Молодой Европы» он писал Лелевелю: «С этих пор ничто не сможет разрушить узы, завязанные нами между Польшей и Италией; та, которая первой поднимется, придет на помощь другой, и тогда из нашего союза объявленных вне закона родится союз Севера с Югом». Призывая Лелевеля к сотрудничеству с «Молодой Европой», он предлагал ему выступить в ее прессе, в частности, в газете «La Jeune Suisse» («Молодая Швейцария»), со статьями о славянах и Германии. Однако Лелевелю не нравился акцент Мадзини и «Молодой Польши» на союзе поляков с Италией и Германией, так как в качестве главного союзника Польши он видел Францию. Не нравился ему и социальный радикализм «Молодой Польши», он считал ее воззвания не подходящими для Польши и критиковал статьи газеты «Północ», которую с января 1834 г. издавали в Париже Чиньский и Конарский. Газета акцентировала необходимость союза Польши с народами, утверждая: «Освобождение Польши путем войны или революции, освобождение народов Северо-Востока, освобождение человечества является нашей целью […]. Наш лозунг – Польша и человечество». Чиньский особо подчеркивал значение революционного союза с русским народом: «Наши братья стонут в рабстве, в темноте, в бедности […]. Это состояние, противное природе, оскорбляющее человеческое достоинство, не может продолжаться», – считал он и видел выход либо во внутренней революции «рабов против ярма», либо в осознании Западом необходимости «обуздать северного великана». Поляки же должны были вести агитацию в России, разъясняя массам «идеи европейского просвещения и прогресса», «которые создают огромную силу народам, разрывающим цепи». Одновременно нужно было разъяснять Западу, какую угрозу представляет царизм, и побудить его к войне с Россией. В июне 1835 г. «Północ» писала: «В покоренных странах, стонущих под царским ярмом, где нет свободы печати и свободы слова, где нет и речи о каких-либо реформах, там существует обязанность создания тайной организации, там единственным шансом на освобождение является революция». Необходимость революционного взрыва для свободы Польши подчеркивал Конарский: «Польский народ, находящийся под игом, – писал он, – не сумеет одолеть врагов и добиться справедливости иначе, как только путем самой сокрушительной революции». Радикальные позиции он занимал и в вопросе проведения внутренних преобразований в польском обществе, предложив отбирать землю у помещиков, отказавшихся участвовать в будущем восстании, и, возможно, такой радикализм был Лелевелю не по душе. Учитывая критику со стороны Лелевеля, «младополяки» предложили ему самому выступить на страницах газеты «Północ». Как и Мадзини, они считали очень важным его участие в разработке социальной и политической мысли эмиграции