Полонез - стр. 28
Отступив, прижимаюсь к стене спиной.
– Что надо? – спрашиваю холодно.
– Поговорить, – с гнусной ухмылкой произносит один и делает угрожающее движение, словно хочет ударить.
Я уклоняюсь, – но лишь для того, чтобы получить слепящий удар в скулу от второго…
Глава четвёртая
В кабинете Зыха ждал сюрприз. Едва он вошёл, как чьи-то руки закрыли глаза, и негромкий смех щекотнул уши.
– Попался! – игриво шепнул на ухо женский голос.
Он резко освободился.
– Дура, – сказал неприязненно. – Знаешь же, что я неожиданностей не люблю. Мог и прибить.
Агнешка (а это была она) капризно скривила губы. Вышло довольно мило, однако девичья краса оставила Зыха равнодушным.
– Что надо? – спросил, усаживаясь за стол.
Агнешка опустила глаза и принялась разглаживать передник, одетый поверх скромного серого платья.
– Что надо… – повторила с ноткой разочарования. – Ничего не надо. Соскучилась по тебе. Захотела увидеть, и всё. А ты…
Зых окинул взглядом раздосадованную девушку. Хороша, ничего не скажешь. Большеглазым лицом приятна, густыми чёрными волосами богата, телом с крепкими бёдрами и обильной грудью стройна. Однако если Зых спал со служанкой, то не только из-за её женских прелестей. Агнешка была ему нужна совсем для другого. Впрочем, женские прелести тоже чего-нибудь да стоили…
– Пришла, так садись, – проворчал отходчиво.
И, протянув руку, потрепал Агнешку по щеке. Просиявшая девушка прижалась лицом к широкой ладони.
– Вот так бы и сразу! – сказала с довольным вздохом.
Никто не рискнул бы назвать Зыха красавцем. Но его звериная сила, таранная энергия и мужская неутомимость влекли девушку, как магнит. Не важно, что этот человек похож на сову, – важно, что он птица совсем иного полёта. Сначала привыкла к неказистой внешности, потом влюбилась по уши, а потом уже и подчинилась во всём, как подчиняются женщины, растворившиеся в мужчине.
Во Францию Агнешка попала, в общем, случайно. Крестьянская дочь, служившая в шляхетской усадьбе, она подалась в эмиграцию вместе с хозяевами после провала восстания. В Париже довольно быстро выяснилось, что хозяевам лишний рот в тягость, – дай бог самим прокормиться. Поэтому пан Пшедомский через давнего знакомого Гуровского пристроил бывшую служанку в Комитет убирать и стряпать. Спасибо, что не на панель… Тускло жилось в Париже Агнешке, одиноко. Оттого и привязалась всей душой к Зыху.
Между тем Зых достал сигару, раскурил.
– Рассказывай, что нового, – скомандовал, пуская клубы ароматного дыма.
Ничего особо нового не было. Солтык накануне опять напился и обещал вызвать на дуэль всё трусливое окружение князя Чарторыйского, – по очереди. Потом, правда, успокоился, снял девку и уехал с ней допивать… Кремповецкий хвастается, что написал гениальную прокламацию для угнетённого населения Царства Польского. Как только удастся её распространить среди крестьян, восстание неизбежно… Кассир Водзинский отказал в пособиях двум новым эмигрантам, – дескать, люди неизвестные, ещё непроверенные. И лишь после вмешательства председателя Комитета смилостивился, но с таким видом, что у этих бедняг, небось, франки в карман не полезли…
– Ну, это всё сплетни, – прервал Зых. – Какие настроения?
Настроения у эмигрантов, по словам Агнешки, были на высоте. Во-первых, близилось Рождество. Во-вторых (и это главное), со вчерашнего дня пошёл слух, что Лелевель наконец-то взял курс на подготовку вооружённого выступления, которое возглавит некий боевой полковник, и уж теперь-то России мало не покажется…