Полный спектр - стр. 34
У нее не было причин отсылать конверт обратно, даже не открыв, разве что кто-нибудь перехватил письмо, но тогда мясник сообщил бы мне, ведь он получает довольно солидный гонорар за работу. Может быть, я что-то сделал не так? Но что?
Не имея ни малейшего понятия, разрываю пленочную обертку, спасающую конверт от воды, и вынимаю само письмо, откладывая все остальное вместе с набором для вышивки крестом в сторону.
«Привет, Ремеди!
Прости, что пишу только сейчас, это были долгие три месяца, о которых я не готов рассказывать. Надеюсь, за это время ты уже попробовала те новые холсты. А если нет, ничего страшного, я вышлю еще пару наборов с принадлежностями, которые посоветовал продавец в магазине для рукоделия. Держу пари, каждый раз, стоит мне уйти, он в красках представляет, как я продеваю нитку в иголку и нанизываю на нее бисер долгими томными вечерами.
Может быть, стоит попытаться передать тебе детали для разборного болтореза, чтобы ты смогла избавиться от решетки в заборе и выйти на свободу. Я узнаю, возможно ли это, и дам тебе знать.
Кстати, в этом месяце цвет синий, пока все еще непривычно. Линк сказал, что я похож на ходячую депрессию, но мне плевать. Пока делаю вывод, что наш любимый красный был лучшим выбором, в следующий раз повторим.
Уэйд!»
Послание вернулось, и раз письмо все еще оставалось непрочитанным, скорее всего, это означает, что оно даже не побывало в руках Ремеди. Мне просто нужно переупаковать его понадежнее и связаться с фермером, чтобы выяснить причину обратной отправки. В конце концов, если что-то пошло не так и возможности незаметно передать конверт не было, неужели этот болван не мог просто подождать более подходящего момента?
Разочарование грозит разорвать меня на части, я и без того слишком устал, чтобы разбираться с чем-то большим. Моя последняя поездка домой обернулась кошмаром, где мама едва встает с постели, предпочитая лежать, уставившись в телевизор, висящий перед кроватью в родительской спальне. Она пребывает в какой-то новой для себя версии реальности, где у нее даже нет семьи и детей, и я не могу перестать винить себя в том, что так беспечно оставил ее наедине с отцом.
Период потери Шай дался нам всем нелегко, надежда была, пока не нашли ее изувеченное маленькое тело, покрытое ссадинами и синяками от удушения. Думаю, тогда что-то сломалось не только во мне, но и в мамином мозгу. Мой отъезд хоть и был вынужденной мерой, чтобы избавиться от контролирующих нападок отца, он также послужил дополнительным спусковым крючком, сделавшим контрольный выстрел в мамину голову.
Я не мог оставаться дома дольше, чем рассчитывал, когда приехал проведать ее, пока отец был в командировке. Тогда она смотрела на меня без тени узнавания, несмотря на то что мы созванивались всего неделю назад, уточняя дату приезда. Молодая и полная жизни женщина потеряла сразу двоих детей в то кошмарное лето, я отчетливо видел это в туманном взгляде, смотрящем как бы сквозь меня на мерцающий экран прямоугольной плазмы.
Когда я вышел из дома и закурил на крыльце, глядя на жухлые цветы в огромных каменных кадках в конце подъездной дорожки, мне захотелось что-нибудь разбить. Но правда была в том, что я итак поломал слишком много в попытке унять боль от потери сестры и спасти жизни людей, которых даже толком не знал. Я даже злился на Ремеди за это, потому что она каким-то образом казалась ближе всех остальных, и это тоже душило меня, оставляя неприятный осадок. Как будто я предал память о Шай, найдя ей замену, а потом и вовсе отдалился от единственных родных людей, чтобы не вспоминать весь тот ужас, который почувствовал, впервые потеряв кого-то, кого любил.