Полный спектр - стр. 14
Везение уже пошло другой тропой, я давно должна была прийти к такому выводу, но чего вы хотите от шестилетнего ребенка, отчаянно пытающегося заполнить пустоту внутри? Продолжаю спускаться вниз по улице, улыбаясь, пока Луи Армстронг, засевший в голове, проигрывает свою грустную мелодию. В ней нет слов, но если бы и были, скорее всего, они звучали бы еще печальнее, чем сама музыка, просто по какой-то неведомой причине это кажется подходящим саундтреком ко всему, что случится дальше.
Задняя дверца грузовика хлопает, и тот самый водитель обходит машину, вытирая руки о штанины рабочего комбинезона. Увидев меня, он резко останавливается, быстро осматриваясь по сторонам.
– Какая неожиданная встреча! Привет, Ремеди, – медленная улыбка появляется на его истонченных губах.
– Можно мне поиграть с вашей дочкой?
Хочется стукнуть себя за подобную наглость, но получить отказ все равно будет лучше, чем вернуться в тихий дом, пахнущий шариками от моли. Там даже нет ни одной детской книжки или куклы, а вместо развлечений мы всю неделю смотрели записи концертов и новости.
– А твой социальный работник не будет против?
Качаю головой:
– Он уехал на прошлой неделе. Скоро меня заберут, но может быть… – напоминаю себе, что заводить друзей на временном месте – плохая идея. – Может быть, мы просто поиграем недолго, всего разочек.
Не знаю, насколько жалко выгляжу, один мальчик в больнице рассказывал, что многие родители против, чтобы их дети общались с сиротами. Как будто остаться без родных – то же самое, что подхватить лишай или обзавестись вшами.
– Ну конечно, Ремеди! – Незнакомец хлопает в ладоши, снова оглядывая улицу. – Хочешь секрет? – Я быстро киваю, пока он не передумал, и глаза мужчины вспыхивают восторгом. Он наклоняется так, что его лицо оказывается прямо перед моим, и шепчет: – Я купил для нее щенка, он прямо здесь, в моем фургоне.
Мои глаза, расширяясь, мечутся туда, и кажется, что действительно из глубины запертого короба слышится сдавленный писк. Чувствую, как сдерживаемое ранее дыхание вырывается наружу всплеском удивления и зависти. Эмоции переполняют, и я не успеваю остановить слова.
– Настоящего щенка? – Даже прислушиваюсь, делая шаг ближе, писк повторяется с большей силой, но сразу же стихает.
– Я покажу тебе. – Мужчина протягивает руку, и я смотрю на нее нерешительно. Но это же щенок! Моя маленькая мокрая от волнения ладонь без моего согласия оказывается в твердой хватке чужого взрослого, который подводит меня к задней части фургона.
Даже Дороти притихла. На ее месте предупреждающим голосом тети в голове звучит правило – не разговаривать с незнакомцами и не ходить с ними куда бы то ни было. Жаль, что эта мысль куда тише звуков возни и царапанья когтей о металл, которое, клянусь, что слышу даже отсюда.
Дверь открывается, и мои глаза, привыкшие к свету, с трудом различают фигуру, свернувшуюся на полу в темноте, слишком большую для того, чтоб быть щенком. Рядом с ней другая, намного крупнее, злые холодные глаза льдисто-голубого оттенка мерцают в темноте как две затухающие газовые лампы.
– Заткни ей рот! – резким тоном говорит водитель за моей спиной, толкая меня вперед. Руки и колени ударяются о железный пол прямоугольной тюрьмы, и вот тогда волна ледяного ужаса пронзает насквозь. Открываю рот, чтобы закричать от страха и понимания, что мой собственный кошмар оборачивается еще большим ужасом, но мужчина, сидящий в фургоне, уже прижимает мокрую, пропитанную чем-то дурно пахнущим тряпку к моему лицу и шипит на ухо: